Любить и убивать

— В общем-то, Жора, они — не сопляки и говнюки, а вполне приличные ребята для первоначальной простой работы. Это ты себе доказал, что по сравнению с тобой они говнюки.

— Не успел появиться, а уже надоел, — определил свои эмоции Сырцов, направляясь мимо Коляши в свой персональный закуток-раздевалку.

— Я тебя здесь подожду, — пообещал Коляша. Сырцов не оборачиваясь, поинтересовался:

— А зачем?

…Он стоял под душем, с наслаждением ощущая в струях воды свое мощное тренированное тело. Год режима, год кроссов, год штанги, год спаррингов сделал свое дело. Этот год Сырцов преподавал, если так можно сказать, на курсах по подготовке детективов и телохранителей, именуемых владельцами-учредителями почему-то Академией. Академия так Академия! Ему же лучше: раз Академия — плати больше. И, слава Богу, платили так, что можно было безбедно существовать.

Коляше, ясное дело, надоело ждать, и он забарабанил в хлипкую дверь:

— Макаренко, Ушинский, Песталоцци! Пора и честь знать!

Сырцов распахнул дверь и обнаружил себя — ловкого, стройного, элегантного. Но до Коляши ему еще все равно было далеко: Коляша одевался в Лондоне. Осознав это, Сырцов тут же укусил лондонского денди:

— Фамилии эти долго наизусть учил?

— Всю сознательную жизнь. — Коляша был настроен добродушно. — Начиная с ИТК строгого режима. Среди вертухаев много было последователей этих великих педагогов.

— По тебе заметно, — отметил Сырцов.

— Что — заметно?

— Что воспитали тебя вертухаи — последователи великих педагогов.

— Это понимать как комплимент или оскорбление?

— Как тебе удобнее. — Сырцов обнял Коляшу за твидовое плечо и ласково спросил: — Что тебе от меня надо, Англичанин?

— Ничего.

— А что ты здесь делаешь?

— Популять в ваш тир приехал.

— Ну что же, пойдем, популяем.

Тир был хорош. Помимо спортивной системы мишеней он имел еще и управляемый с пульта механизм непредсказуемого появления неожиданных целей, для поражения которых необходимы особое хладнокровие и мгновенная реакция.

— И народу — никого! — обрадовался Сырцов.

— Мой откупленный час, — скромно признался Коляша и вытащил из-под борта безукоризненного пиджака американский полицейский кольт.

— Богат и славен. Хоть убей! — слегка переделав пушкинскую строку, посочувствовал Сырцов Коляше. — Машинка, конечно, престижная, но тяжеловата и не совсем сбалансирована.

— Помажемся? — предложил слегка обиженный Колита. — Восемь моих и восемь твоих. На бутылку «Джим-Бима».

— Хоп! — согласился Сырцов и сел за пульт.

— Подожди малость, — попросил Англичанин. Он расслабился, поискал удобную позицию для ног, полу-присел, двумя руками поднял пистолет, собрался и приказал: — Давай!

Первый силуэт рванул справа налево и вдруг упал. Но Коляша достал его выстрелом на предполагаемом втором шаге. Собака неслась значительно быстрее — слева направо, но и ее Коляша достал. На мгновение высунулся плоский человечек слева. Выстрел. Попадание. Справа — опять попал. Неправдоподобно большая птица на три секунды заметалась в немыслимом почете. Снова не промахнулся Коляша. Шли двое — один был закрыт другим. На секунду закрытый неосторожно выдвинулся и заработал пулю. Предпоследний прыгнул сверху. Прыгнул и исчез где-то внизу. Раздался звонок: на этот раз Коляша оплошал. И поэтому пристрелил ползшего по-пластунски последнего без всякого удовольствия. Отошел от барьера, раздраженно кинул кольт на сиденье кресла.

— Семь из восьми. Весьма и весьма прилично. Не огорчайся, Коляша, — приободрил стрелка Сырцов. — Мне десять. — И вытащил свою машинку.

Коляша изумился:

— Что это, Жора?

— «Бергман-байард», — невозмутимо пояснил Сырцов. — В просторечье «байард».

— Из него, наверное, Наполеон Бонапарт стрелял, — догадался Коляша.

— Чего не знаю, того не знаю, — простодушно признался Сырцов. — А вот я стреляю. Как — сейчас покажу. Действуй, богатый Англичанин.

Под хитроумную Коляшину диктовку каверзно метались на стенде разнообразные силуэты. А Сырцов палил. Десять раз он выстрелил и десять раз попал. Победительно сморщив нос, он обернулся к Коляше:

— Я «Джим-Бим» не люблю. Ты мне бутылку «Метаксы» готовь.

— Покажь машинку! — попросил Англичанин и, взяв пистолет в руки, заметил: — На маузер смахивает. Откуда он у тебя?

— Дед подарил.

— А у него откуда?

— Вот у него и спроси. Он ведь машинки еще с послевоенных лет коллекционирует.

— И не боится?

— Дед не боится никого и ничего. Так как насчет «Метаксы»?

— За мной, — успокоил его Коляша.

— На дом мне завезешь. — Сырцов упрятал «байард» под мышку. — Ну, я в город, а ты тренируйся. Может, когда-нибудь у меня выиграешь. Но навряд ли. Пока.

— Подожди, — попросил Англичанин. — Расхотелось стрелять после проигрыша. Я с тобой.

— А я сегодня без колес.

— Ну, тогда ты со мной.

Они вышли на ослепительное июльское солнце. Прикрыв глаза от невыносимой яркости, понюхали ядреный запах хвои и смолы — тир располагался в сосновом бору — и узкой асфальтовой дорожкой через лес не спеша двинулись к автомобильной стоянке.

— Кстати, как там Дед? — спросил Коляша.