Любить или воспитывать?

– Мама, большинство этих опасностей тебе просто мерещатся! Сейчас не девяностые годы…

– Брек! – сказала я, ознакомившись с приблизительным списком претензий, которые Вика, по всей видимости, выслушивала регулярно. – Что будет дальше, никто из нас не знает. И вы тоже не знаете. Может, ваша дочь еще в этом году выйдет замуж за майора, который будет пасынка строить, как его самого строили в Суворовском училище…

– За майора?.. – растерянно переспросила Лидия Васильевна.

– Ха-ха-ха! – засмеялась Вика, а вслед за ней и Артем.

– Но границы ведь нужны? – вернулась к своей теме бабушка.

– Нужны, безусловно.

– А кто должен их определять?

– Вика. Вы подстраиваетесь.

– Но почему?! Давайте разберемся, – Лидия Васильевна попыталась воззвать к моему разуму. – Я старше в два раза. Мы с мужем прожили вместе тридцать три года в любви и согласии. Мы воспитали троих детей. У старших уже давно свои семьи, вполне благополучные. Вика – наша младшенькая, ее все баловали, ей больше позволялось, и вот теперь пожинаем плоды… Впрочем, сейчас уже все вошло в какую-то колею, она окончила техникум, вышла на работу, Артем пошел в садик…

– То есть Вика вполне взрослая, дееспособная женщина, мать… – подхватила я.

– Но ведь у меня гораздо больше, чем у нее, опыта жизни в семье, в воспитании детей. И этот опыт позитивен. Вы согласны?

– Да.

– Стало быть, я лучше знаю…

– Нет.

– Но как это может быть?!

– Смотрите: у вас в серванте стояла хрустальная ваза. Вы никогда не давали своей дочери с ней играть, понятно почему – боялись, что разобьет. Свет от люстры так волшебно переливался в гранях этой вазы, и девочке много лет хотелось… Но это было нельзя. Это граница. Вы в своем праве: в вашей семье детям нельзя играть с хрустальной вазой. Точка. Все правильно. Но вот девочка выросла, вышла замуж, и та самая хрустальная ваза пошла ей – по ее просьбе – в приданое. И выросшая девочка решила: когда у меня родится ребенок, я дам ему играть с этой вазой. Пусть светит на нее лампой и ловит разноцветные зайчики на стене. Даже если он ее разобьет – пускай, я куплю другую. И она исполнила свое решение, и она тоже права, потому что это ее ребенок и ее правила. Вы с мужем воспитывали своих детей так, как считали нужным. Вика будет воспитывать Артема так, как считает нужным она. Вы, конечно же, высказываете свое мнение и обосновываете его. Вика может прислушаться и сделать так, как вы предложили, или не прислушаться и сделать наоборот. Или поступить еще каким-то, третьим образом. Ее голос решающий просто потому, что это ее ребенок. Если бы был в наличии отец, вот с ним она обязана была бы советоваться…

– Он бы насоветовал… Ха-ха! – подала голос внимательно прислушивающаяся к моим словам Вика.

– А ты пыталась? – спросила я.

– Ну-у… Он сначала сказал: делай аборт. А когда я сказала: да пошел ты! – сказал: ну тогда давай поженимся!

– А ты?! – подалась вперед Лидия Васильевна, и я поняла, что она вообще не в курсе этой истории.

– А я ему говорю: зачем ты мне такой нужен?

– А Артему?

– Ну-у, я не знаю… Он теперь звонит иногда, спрашивает, я его посылаю…

– Вика, об этом мы поговорим отдельно, в следующий раз, – быстро решила я, заметив, что Лидия Васильевна, получив новую информацию, собирается выступить со своим мнением. («Молчите! В этом у вас и опыта нет! Никакого! – прошипела я в ее сторону. – Это уж точно решать Вике и отцу ребенка. Самим».)

У Вики и Лидии Васильевны получилось далеко не сразу. Отношения матери и дочери оказались серьезно нарушенными в Викины подростковые годы. Родители требовали от нее такой же «положительности», как и от старших детей, а она никак не могла им ее предоставить, потому что была другой.

Я заставила Вику продумать и даже записать правила, в которых она хотела бы воспитывать Артема. Молодая женщина признала, что это сложнее, чем просто перечить бабушке.

Но, к удивлению Вики, с большинством написанных на бумаге правил Лидия Васильевна сразу же согласилась. И с тех пор дело пошло на лад.

Недавно Артем первый раз виделся со своим отцом. Они три часа играли в футбол и катались с горки.

– Боже мой, Вичка, какой же он здоровский! – воскликнул незадачливый папаша по истечении этого времени. – Я бы хотел ему детскую машинку подарить, в которой кататься. Можно? И я даже не думал… А ты – молодец!

– А то! – независимо сказала Вика, вздернув подбородок. – Только не ожидай, что я теперь буду с тобой советоваться. Не заслужил еще…

Агрессивный ребенок

– Вы знаете, иногда я его просто боюсь, – призналась мама.

Я внимательно посмотрела на четырехлетнего Артура и на первый взгляд не обнаружила в нем ничего ужасного. Крепкий, круглоголовый, смотрит исподлобья, самое необычное – неожиданно низкий, какой-то бархатный голос:

– Можно мне эту машину поиграть? Это бетономешалка, да?

– Да. Да, – ответила я на оба вопроса и обратила внимание на то, что Артур, который уже минут пятнадцать играл на ковре и время от времени что-нибудь говорил мне, не только словом, но даже взглядом не обращается к матери.