Любить или воспитывать?

Побеседовав с Алиной и просмотрев ее медицинскую карту, я осталась в полнейшем недоумении. По всем данным, эта девочка не должна была ничего бояться. Однако же боялась.

Отправив Алину в другую комнату рисовать «самый страшный сон», я снова попыталась поймать ускользающий взгляд матери.

– Расскажите мне о вашей семье.

– Не думайте, у нас все нормально, – тут же откликнулась женщина. – Муж не пьет, никто не скандалит, Алину все любят, все хорошо.

– Ваша семья состоит из…

– Мы с мужем и Алиной, свекровь со свекром и еще младший брат мужа. Он иногда с нами живет, иногда у своей… ну, женщины.

– А ваши родители?

– Они в Псковской области живут. У нас там дом, огород, скотина.

– Расскажите, как сложилась ваша семья.

– А это зачем? Нужно?

Я решительно кивнула.

– Чего рассказывать-то?

Я молча ждала.

– Ну хорошо…

Пятнадцать лет назад юная Настя, мать Алины, отличница из малокомплектной школы деревни Старые Выселки, приехала в Ленинград поступать в сельскохозяйственный институт. По конкурсу не прошла, но в деревню не вернулась («Стыдно было родичам в глаза глядеть – надеялись они на меня, а я…»), работала сначала уборщицей, потом дворником, потом мотальщицей на фабрике «Возрождение», и все это время упорно готовилась к поступлению в институт. В конце концов поступила, но не в сельскохозяйственный, а в педагогический, на химический факультет. Химия нравилась всегда, да и учительницей быть тоже хотелось. Деревенская родня радовалась и гордилась, присылала варенья-соленья, но стипендии на жизнь все равно не хватало. По наводке подруги по общежитию статная Настя пошла подрабатывать в Мухинское училище, натурщицей. Сначала стеснялась, но потом привыкла – работа как работа. Довольно тяжелая, между прочим. Постой-ка неподвижно три часа в холодной или душной аудитории… Именно в «Мухе» Настя и познакомилась со своим будущим мужем. Валера учился на предпоследнем курсе и считался перспективным и талантливым. Настя покорила его своей строгой красотой и какой-то архаической «правильностью» и цельностью натуры. На фоне разбитной художественной богемы она выделялась, как геометрический орнамент среди разлитых красок (сравнение принадлежит Валере).

Интеллигентная семья Валеры сначала не придавала значения этому роману и относилась к Насте вежливо-равнодушно, но когда речь зашла о браке… Валере пришлось выслушать немало горьких и обидных слов о провинциальных интриганках, которые только и мечтают заарканить ленинградца, о хлопающих ушами дураках, которые в гиперсексуальном угаре готовы жениться на явной неровне… Доставалось и самой Насте. Неагрессивная по природе, она уже готова была отступиться, но Валера неожиданно для всех уперся и заявил, что уходит из дому, будет работать истопником, жить в подвале… Родители тут же пошли на попятный, стали уговаривать сына не губить талант и будущую карьеру, скрепя сердце, улыбались Насте. На свадьбу приехала радостная псковская родня с пятнадцатилитровой бутылью деревенского самогона и ведром соленых рыжиков. Валерины родные поджимали губы и уворачивались от крепких объятий новоявленных родственников. Настя тихо плакала на лестнице, Валера утешал молодую жену и уверял, что все наладится.

Самое удивительное, что Валера оказался прав – все действительно наладилось. Свекор со свекровью смирились с присутствием в доме тихой, спокойной Насти, тем более что Валера, женившись, как-то сразу остепенился, забросил шумные богемные сборища, стал больше и серьезнее работать. Младший Валерин брат, порядочный оболтус, поверял новоявленной невестке все свои секреты, зная, что она никогда не проболтается и не осудит его. С появлением Алины, которая сразу же сделалась любимицей всей семьи, ситуация стала почти идиллической.

– Ну и что – женился бы он на какой-нибудь выскочке из городских! – говорила свекровь подругам, не очень заботясь о том, слышит ли ее Настя. – Не видала я, что ли, прежних его подружек! У них только деньги на уме да развлечения. А наша-то серьезная, положительная, дочка всегда присмотрена, все чистенько, аккуратненько, и на работе ее хвалят. Чего еще-то? Валерик при ней ухоженный, спокойный, даже на Николя и то она хорошо влияет. Я уж ей и говорю: нет ли у вас там в деревне для Николя кого? Чтоб на тебя была похожа? А с лица воду не пить, да и умом-то одним нынче ничего не построишь. А так – мы все люди творческие, безалаберные, а Анастасия и за порядком следит, и готовит – пальчики оближешь…

В общем, сплошное благолепие и благорастворение воздусей. Только вот ребенок почему-то всего боится…

– Ну и зачем я вам все это рассказала?! – смущенной улыбкой Настя прикрывает некоторую резкость вопроса. – Какое все это имеет отношение?

– Самое прямое, – я тоже улыбаюсь в ответ. – Дело в том, что в Алининой жизни нет никаких причин для того, чтобы бояться. Поэтому я могу предположить, что она боится как бы не своим страхом. В жизни это случается чаще, чем можно предположить…

– Не своим страхом? – недоверчиво переспросила Настя. – А чьим же? Моим, что ли? А чего это я боюсь?