Любить Кеану

— Нет, нет! — Мне стало неловко перед собой за свои мысли. И перед ним, не знаю, за что.

— Привет, как дела? — Джулиан начал деловито устанавливать фотокамеру перед подиумом, скользя придирчивым взглядом по лицам моделей, которых в этот момент гримировали.

— Как всегда. Хорошо.

— Что нового слышно про принца Сиддхартху? — Он обернулся и подмигнул.

Джулиан Руффи был посвящен в мои душевные терзанья.

Загорелый и роскошный, гей — эстет, чей стиль я считала эталоном, этот северный итальянец, идеально подтянутый в свои сорок шесть лет, был всегда спокоен и имел прищуренный взгляд зеленоглазого кота.

Он никогда не подтрунивал надо мной. По крайней мере, в лицо.

Он, будучи снобом высшей квалификации, хорошо понимал, как губительно для простых смертных может быть созерцание чужого совершенства.

Джулиан: «Она славная. Она хороший помощник. Она какая-то хрупкая, по-своему, даже красивая, хотя в ней совершенно нет шика. С ней хочется обращаться бережно. Ах, Карина, безнадежно влюбленная Карина…

Мне было жаль ее, ибо страстно поклоняясь актеру, она уже ставила себя на ступень ниже своего кумира, немо провозглашая его патрицием, а себя — плебейкой. Она благоговела перед ним, словно перед божеством! Что ж, возможно, такое отношение он вполне заслужил: он же сыграл бога, как минимум, дважды. Его принц Сиддхартха, впоследствии — Будда Проснувшийся, обладал красотой не человеческого создания, но истинного божества. Такую красоту нельзя возжелать, перед такой красотой следует возвышенно трепетать, и ей следует поклоняться. Об этом не грех помечтать. Иногда Карина забредала так далеко в свои мечты, что совершенно забывала и об окружающем мире, и о своих обязанностях. Но я старался быть к ней снисходительным, так как считаю, что любовь к звездам закономерна. Человечество не может обходиться без богов от искусства. А боги должны оставаться богами для своих идолопоклонников, но при этом не забывать о том, что на самом деле они все равно остаются простыми смертными. Рабами единого бога, чье имя «Искусство»! Но для того, чтобы культ искусства оставался вечным, всегда должны существовать те, кому поклоняются и те, кто поклоняется. Иначе, искусство теряет свой смысл. А ведь искусство так прекрасно! Я тоже всегда служил искусству и считаю себя его добровольным и счастливым рабом».

Джулиан, в свою очередь, сам не отказывал себе в удовольствии созерцать все прекрасное и, кстати, временами с наслаждением созерцал того же Кеану в кино. И в своем компьютере, где среди фотографий прочих звезд и персонажей, имелись снимки как возвышенно прекрасного принца Сиддхартхи, так и юного, вполне земного, голого и чертовски соблазнительного Ривза, которые он скачал с Интернета как-то, бессонной ночью.

Об этом он, правда, мало кому рассказывал.

Съемки начались еще через полчаса.

Я беспрерывно кляла себя за рассеянность: каждый раз, когда Джулиан отдавал мне распоряжение, я не могла расслышать его с первого раза.

Как ассистент, сегодня я была просто ноль без палочки! Я винила во всем громкую музыку и слепящие вспышки фотокамеры, но причина заключалась в другом: я никак не могла отвлечься от мыслей о Нем, своем недосягаемом возлюбленном.

В конце концов, Джулиан не выдержал. Он оторвал лицо от фотокамеры, резко выпрямился и, метнув из глаз молнии прямо в меня, прошипел, сопровождая свое шипение размашистой жестикуляцией:

— Принчепесса! А ну-ка, быстро соберись! Немедленно, черт подери! Почему ты постоянно думаешь только о нем?! Прекрати думать только о нем! Оставь своего Кеану хоть на минуту в покое! Займись работой, наконец! Мама миа! Мама миа! Ну почему именно он?! — Он всплеснул руками и снова уткнулся лицом в камеру, все еще бормоча под нос: «Мама миа! Мама миа!»

— А ты когда-нибудь спрашивала себя, почему именно он?

Почему именно он…на первых порах я только и делала, что задавала себе именно этот, по сути, риторический вопрос: Почему именно он?

Я часами пристально вглядывалась в его лицо, и все пыталась разобраться, что в нем было такого особенного?

Да, спору нет, он бесподобно красив, но дело ведь не только в этом: на свете миллионы красивых мужчин. Гораздо красивее его, в том числе. Здесь я лукавлю, так как считаю его самым красивым мужчиной на Земле.

Да, он обладает мощной харизмой, щедро сдобренной колдовскими чарами его мистических персонажей. Но харизма не такое уж уникальное явление, она встречается и у далеких от голливудского Олимпа личностей. Я же не влюбляюсь в каждого встречного поперечного красавца с харизмой!

Что же было в нем такого уникального, что вызвало во мне тот самый роковой импульс, который привел в движение все химические реакции и физические процессы, в комплексе именуемые «любовь»?

Некоторые говорят, что люди выбирают себе зазнобу по запаху: якобы, если чей-то истинный запах, что скрыт под многими слоями духов, крема для бритья, дезодоранта и всего прочего, понравится моим потайным рецепторам, то я немедленно получаю сигнал: «Внимание! Внимание! ОН!» И тут же влюбляюсь.