Любить монстра. Краткая история стокгольмского синдрома

Каждый день начинался с очередной ссоры с матерью. Девочка отчаянно не хотела идти в школу. В ход шли все возможные уловки: она сказывалась больной, устраивала истерики, умоляла и плакала… Бригитта была непреклонна. Ребенок должен ходить в школу, что тут поделаешь. Каждый день она подвозила девочку к зданию школы, и все видели то, как мама на прощанье целует девочку в щеку. Этот ритуал сохранялся еще с тех времен, когда Наташа только-только научилась ходить. Когда Бригитта отправляла дочку на прогулку с отцом, она обязательно целовала девочку в щеку и желала удачи. По большому счету, это было единственным проявлением любви и нежности, которое она себе позволяла. Наташе сейчас этот ритуал стал казаться неестественным и унизительным. Она отчаянно боролась за право, как и остальные одноклассники, ходить в школу самостоятельно, но ведь остальные дети не писались в постель, а Наташа – маленькая и несамостоятельная. Бригитта день за днем не уставала об этом напоминать. В школе Наташа так и не смогла подружиться с кем-нибудь. Учеба ей давалась легко, а вот все остальное… Занятия превращались в настоящий ад, по окончании которого следовала новая пытка: нужно было идти в сад, где предполагалось, что она будет делать уроки и играть со сверстниками. Лишь по вечерам Наташа была предоставлена сама себе. Это время она проводила перед телевизором или за чтением книг. Часто она шла к соседке, которой приплачивали за то, чтобы она сидела с девочкой, когда матери нет дома. С этой пожилой женщиной девочка легко ладила. Они вместе смотрели любимые детективные сериалы, разговаривали и смеялись. Эта женщина никогда и ни в чем не упрекала ее, никогда не заставляла делать что-то, чего не хочется. С ней Наташе было на удивление легко. С большинством же людей Наташа не могла найти общего языка. Казалось, что ей не интересны люди. Она предпочитала оставаться в стороне от событий, любила слушать разговоры взрослых и частенько выдавала совсем не детские сентенции. От этого она казалась значительно старше своих лет. Большинство окружающих считало ее очень умной, не по годам начитанной девочкой. К тому же девочка никогда не бегала и не устраивала шалостей с другими детьми, из-за врожденной неуклюжести, о которой все время напоминала мама, девочка старалась двигаться как можно медленнее и аккуратнее, правда, чем осторожнее она себя вела, тем быстрее с ней что-нибудь случалось. И все-таки ей удалось убедить мать в том, что она в состоянии сама добираться до школы. Долгие споры и разговоры наконец возымели эффект, и Бригитта уступила. Отныне девочке разрешалось самостоятельно проходить пару кварталов до школы.

В последних числах февраля 1998 года Людвиг Кох собирался на пару дней съездить в свой дом в Венгрии. После долгих переговоров Бригитта все же согласилась отпустить с ним дочь, правда, с одним условием. Они должны были вернуться не позднее семи вечера воскресенья, чтобы Наташа могла спокойно подготовиться к школе.

– Если ты снова опоздаешь, то клянусь, ты больше не увидишь дочь, – категорично заявила она.

«Ей очень нравилось заниматься творчеством – рисовать, и, насколько я помню, она также любила лепить из пластилина. Она была очень подвижной девочкой, постоянно бегала повсюду и обожала играть на улице в саду.

Думаю, она проводила много времени со взрослыми, с соседями и друзьями родителей и поэтому могла разговаривать как взрослая. По-моему, она развилась довольно рано из-за того, что ее родители не жили вместе, и потому, что она часто общалась со взрослыми.

Я очень хорошо помню тот последний день, это была пятница. Она вела себя очень активно, даже более обычного. Ее забирал отец, поскольку они ехали на выходные в Венгрию, и она была слегка расстроена его опозданием. Она не сердилась на него, ничего подобного, ей просто не терпелось его увидеть. Ее папа часто задерживался из-за того, что у него было много работы. А Наташа всегда с нетерпением ожидала поездок в Венгрию»

(Детский сад «Альт Вин» на Леопольдауэрплац, 77,

в 21-м районе Вены, куда Наташа ходила после школы)