Любить монстра

– …Отец с детства страдает от приступов немотивированной агрессии. Мать – вообще интересно. Параноидальная шизофрения и бред преследования. Причем катализатор бреда – ее сын, Микки. При виде него она впадает в буйное истерическое состояние и начинает искать преследователей. Допускаю, что сын ей напоминает его отца, но это так, вилами по воде. В тринадцать лет едет с матерью в Индию. Бросает школу за несколько месяцев до окончания. За несколько месяцев! У него вообще шансов на аттестат не было, а он не дотянул несколько месяцев. Мечтает удрать из Индии, в которую его притащила мамаша. И ведь накопил денег. Возвращается за сестрой, и та умирает в поезде до Дели. За полшага от успеха. Находит девчонку на замену, так часто делают, но та умирает за несколько месяцев до выхода из своего интерната. Ах да, мать, которая его ненавидит, на его попечении. Каково парню, выросшему без отца, знать, что он – причина безумия своей матери? Он неудачник. У него никогда не было шансов на нормальную жизнь, и он это прекрасно понимает. Рано или поздно его все равно убьют в какой-нибудь тюрьме.

– Чем раньше мы его поймаем, тем быстрее эта истерия закончится, – говорит Александр. Ему категорически не нравится Джереми.

– Да это не он убивает всех этих людей по стране. Это подражатели, причем разные, – морщится Джереми.

– А это не важно, – подает голос Марко. – Сегодняшняя пресс-конференция все исправит.

– Что? – оторопело спрашиваю я.

– Согласен, – счастливо потягивается Джереми. У меня из сумки звучит мелодия звонка. Да, все правильно. Джимми Моррисон. Флемми поворачивается ко мне и расплывается в улыбке.

– Я знал, что ты обо мне не забудешь. Я тоже о тебе всегда помнил… Когда там пресс-конференция начинается? – последняя фраза обращена к Александру.

– Минут десять назад. Журналисты еще полчаса идти будут.

– А где она будет проходить? – интересуется Флемми.

– В конференц-зале, – отвечает Марко.

– Нет, так не пойдет, мне нужно побольше открытого пространства. У вас есть внутренний двор какой-нибудь? – говорит Джереми.

– Есть, – кивает Александр.

– Отлично, там и будут снимать, – кивает Флемми.

– Что он здесь делает, и почему мне не сказали, что он здесь будет? – Глубокий вдох и задержка дыхания. Джереми смотрит на меня и начинает хохотать. Я делаю шаг назад. Ему достаточно ткнуть в меня пальцем, и я расплбчусь.

Марко спокоен. Морщины на его лице сейчас почти не видны. Они превратились в тонкие борозды по всему лицу. Когда он улыбнется, лицо сомнется ровно по этим линиям заломов.

– Зачем? – спрашиваю я у Марко.

Он продолжает молчать.

– После этой конференции можешь быть свободна. Нам пора, – говорит Марко и выходит за дверь. Александр вслед за Марко перекатывает к двери свои сто пятьдесят килограммов. В комнате остаемся только я и Джереми. Помноженные на два благодаря зеркалу перед нами. Я стараюсь не дышать.

– Я же говорил, что ты должна исчезнуть. Я никогда не должен был о тебе слышать. Жила бы спокойно в своих автобусах и дешевых мотелях. И что? Сначала эти фотографии в Инстаграме, с Анкелем, кажется, потом вообще звездой стала! – Джереми говорит таким тоном, будто отчитывает пятилетнего ребенка. – Запомни, девочка, меня никто никогда не бросал и не бросит. В конце концов, ты сама примешь верное решение. А какое решение верное? – он спрашивает таким тоном, будто он добрый преподаватель, который пытается добиться ответа на вопрос, сколько же будет дважды два.

– Исчезнуть, – говорю я. – Я не хотела…

– Ты это уже говорила, – морщится он. – Я был единственным человеком, который пришел к тебе в больницу. И что я тебе тогда сказал?

– Нужно просто быть послушной.

– «Нужно просто быть послушной», – утвердительно кивает он. – И что ты сделала? Подала на меня заявление в полицию. Смешно. Чем больше ты сопротивляешься, тем мне веселее. – Джереми выходит из комнаты, я так и продолжаю стоять, пока за мной не заходит Марко.

В коридоре суматоха. Все таскают стулья, переговариваются и чертыхаются. Пара человек с фотоаппаратами замечает меня и оборачивается, но Марко делает останавливающий жест. Они тут же отворачиваются.

Мы выходим во внутренний двор, где выставлены стулья наподобие какой-нибудь группы поддержки. Четыре стула повернуты в одну сторону. Напротив них три ряда по четыре стула.

– Итак, мы собрали вас здесь, чтобы подытожить эту истерию про Верену и Микки. Как вы видите, она жива и здорова…

В этот момент девушка чуть старше меня поднимает руку и тут же задает вопрос:

– Что вы почувствовали, когда вас взяли в заложницы?

– Ничего, – через силу отвечаю я. Слишком много внимания. Стараюсь дышать как можно тише. Изучаю лица журналистов. Один из них кажется мне знакомым. Он держит большую камеру в руках. На парне зеленая шапка, из-под которой виднеются вечно взъерошенные волосы, и свитер с сильно растянутым воротом. Виктор. Надо же, никогда бы не подумала, что его здесь встречу. Кажется, что все люди из прошлого сегодня решили напомнить о себе.

– Кто этот человек? – спрашивает та же девушка, что задала первый вопрос. Она указывает на Джереми Флемми.