Любит — не любит

— А девочка милая, свеженькая такая.

— Смотрела на тебя, как кошечка на балык.

— А тебе не кажется, что она хищница?

— На крючочке Игоречку, может статься, и болтаться!

Похоже, незаметная подготовительная работа Ларисы не пропала даром. Общественное мнение было сформировано. А услышать такое, с похмелья, от старых знакомых, — это впечатляет. Тем более что мнение твое о человеке не устоялось. Сомнение — страшная в любви вещь: дух лишается устойчивости и готов склониться к любому услышанному выводу, жаждая поддержки извне.

Несчастный хозяин выпил налитое и закусил протянутым, соображая с трудом и без серьезности: «Уехала, бросила… захомутать решила… Посмотрим…» Почему-то он решил, что напился из-за нее, от расстройства, и скверное самочувствие переросло в неприязнь к ней, словно она во всем виновата, а потом бросила его в тяжелую минуту.

И даже то, что перед уходом она вымыла посуду и навела порядок (вместе с Ларисой?), вменялось ей в вину: «Ишь, какие мы самостоятельные, как по-хозяйски держимся».

21. Умными мы считаем тех, кто с нами согласен

— Ты с ума сошел, — сказала Лариса второго января на работе. — Разве можно так себя вести? Пригласил молоденькую девочку в незнакомую компанию, а сам? Каково ей было — подумал?

Игорь побурчал. Вечером накануне он уже звонил Вале: мать отвечала — нет дома (Валя следовала полученной инструкции — пусть помучится!).

В обеденный перерыв сели вместе.

— Тебе нужно выработать линию поведения, бестолочь! Скажи спасибо, что я ее проводила… Ты был омерзителен, и прочие не лучше. Будь я моложе — плюнула бы… а так — жалко стало девчонку: вспомнила собственные мытарства.

Она повернула лицо в выгоднейший ракурс, освещение в столовой было отнюдь не слепящее — хилое, и Игорь смотрел с оценивающим удовольствием, ничуть не стара, кокетничает, в чем-то, объективности ради, — даже красивей и женственней Вали.

— Плевать я на нее хотел, — неискренне сообщил он.

— Неврастеник как тип современного мужчины, — вздохнула Лариса. — Это вас и губит. Не видать тебе ее, как своих ушей.

— Почему?

— Эпоха коллективного невроза. А если женщина нервная, ей необходим мужчина — выдержанный: надежный, невозмутимый. Которому ее капризы и закидоны — что ветерок каменной скале. А ты — скала? Мельница ты на складной табуретке.

Игорь размышлял до конца дня — столь же старательно, сколь безуспешно. Перед уходом взялся за телефон.

— Не звони, — тихо предостерегла Лариса (начеку, как кошка).

— Почему?

— Будь выдержан. Ты ни в чем не раскаиваешься. У тебя свои дела. Твое поведение не зависит от ее капризов.

Он послушался. Напросился в гости: чего-й делать-то?.. Ах, как нуждаемся мы все в советчиках в подобной ситуации! И как нельзя никаким советчикам доверять!

У Ларисы было тепло даже в эту лютую стынь, когда в обычных домах стояло десять градусов: электрорадиаторы, плотно заклеенные окна; и это тепло придавало дополнительную достоверность ее словам, как и быстро накрытый стол, ловкость движений — она все умеет, удача ей сопутствует.

— У нее свои тайны, как у всякой женщины. Она недоверчива — пуганая ворона куста боится. Ее душа съежилась, понимаешь? Ей нужен покой, уверенность, надежность в мужчине. Поэтому старайся никогда не сердиться — но и никогда не приходить в восторг. Лучше флегматичность, чем дерганье. Девочка простая, не без комплекса приобретательства и потребления. Не забрасывай подарками — разбалуешь и горя не оберешься. Нас надо ставить на место сразу. — Лариса затянулась сигаретой, оттачивая формулы:

— Всегда будь выдержан.

Сразу ставь на место, давай чувствовать свою значимость.

Если делаешь подарок — дай понять его ценность.

Встречайся с ней каждый день. Быстро привыкнет, и возникнет необходимость в этом.

И — для своего и ее блага будь рассудочен в поступках и словах.

От формул естественно и незаметно перешли к реальной жизни, о своем заговорили: Лариса вздыхала об ошибках, посмеивалась над собственной незадачливостью…

«Она, бесспорно, очень умная женщина», — думал Игорь.

Увы — умными мы считаем людей, которые говорят то, что мы хотим от них слышать. Умными — и хорошими…

22. Меценат в кругу семьи

Звягин чувствовал себя коварным, как Макиавелли, и неотразимым, как Дон Жуан.

— Ура! — сказала дочка. — Папкин Дон Жуан!

Из-под мышки у нее торчала «Республика ШКИД».

— В такой холод стоять под дверьми — простудишься!

— Любовь согреет, — небрежно ответила дочь.

— Что?!

— Мы с мамой сегодня об этом разговаривали.

— О чем — «этом»? — осведомился Звягин, засыпая политые уксусом пельмени густым слоем перца.

— Ты лучше расскажи: она тебе нравится?

— Прелесть что за девочка, — признался Звягин.

— Ого, — отреагировала дочь, прицельно похищая из его тарелки самый наперченный пельмень.

Жена стала жевать медленнее.

— Мама ревнует, — нахально выдало дитя.

Мама схватила длинную деревянную ложку и с замечательной крестьянской сноровкой звучно щелкнула ее по лбу.