Любит-не любит

Вере Александровне было очень жалко мужа: как-никак живой человек и прожили вместе четырнадцать лет. Но через три года она встретила Павла Николаевича и неожиданно поняла, что прежде и не жила вовсе, а влачила жалкое существование, как пишут в книгах. Год спустя у них родился сын Кирюша, а еще через четыре года путем сложной головоломной операции по купле-продаже самим себе квартир Максим обзавелся собственной жилплощадью, в которой и обретался до сих пор. Донельзя счастливый и довольный…

– Приготовься, сейчас увидишь, – предупредил он Альбину и нажал на кнопку звонка. – Надеюсь, уже проснулся. Как-никак уже без четверти час.

Дверь открылась не сразу, и Бина успела изойти от любопытства. Наконец загремела цепочка, повернулся замок и… О да, посмотреть было на что.

На пороге, позевывая – это ж надо заявиться в такую рань в воскресный день, говорил весь его вид, – стоял парень. Ярко-рыжий и патлатый, нос картошкой, светло-карие глаза, длиннющие белесые ресницы плюс нежнейшая бело-розовая кожа. А на подбородке несколько волосков, претендующих на звание эспаньолки. В ухе серьга, на шее зеленая с белыми разводами бандана узлом назад. Дальше, точнее ниже, еще увлекательнее. За белой майкой с рисунком летательного аппарата Леонардо да Винчи следовали джинсы… размера, наверное, семидесятого. Во всяком случае, Кирюша вполне мог передвигаться внутри них. Широкие-преширокие, и штанины начинались где-то чуть выше колен. Джинсы полностью скрывали черно-белые кроссовки, зашнурованные, но не завязанные ярко-малиновыми шнурками.

– Хай, брателло! – воскликнул Киря. – Не ожидал тебя так скоро. Ну, заходи, инспектируй.

– Мой брат Кирилл, – представил его Максим, прежде чем войти. – А это Альбина. Мы вместе работаем.

– Привет, Альбина! – поздоровался парень. – Очень рад.

– Я тоже рада, – ответила Бина и пожала протянутую ей руку.

Они вошли, и девушка начала с любопытством озираться по сторонам. Квартира как квартира. Обычная трешка в панельной пятиэтажке. Однако Кирилл знал, чем потрясти воображение неподготовленного человека. Он прямиком направился в свою комнату. Гости – за ним.

То, что увидела Бина, можно было охарактеризовать тремя словами: тщательно организованная свалка. И в довершение общего бедлама – на валяющемся на полу покрывале лежал пес. Фантастическая и одновременно обаятельнейшая помесь. Конструкция от таксы, от нее же гладкие длинные темно-коричневые уши и хвост стручком. Явно терьеристые бакенбарды и пробивающиеся сквозь рыжую шерсть пушистые завитки платинового оттенка, видимо доставшиеся от прабабки болонки. Из-за того, что сквозь эти завитки четко проглядывало плотное собачье тельце, один из приятелей Кирилла как-то назвал пса прозрачным. Плюс два идеально круглых темных глаза и легкая мечтательная полуулыбка на морде.

Вера Александровна нашла его год назад на газоне в страшный ливень. Промокший до костей песик дрожал, свернувшись клубочком. Пройти мимо него мог только очень жестокосердный человек. К тому же она решила, что общение с животным благотворно подействует на младшего сына. Заставит его заботиться о несчастном создании, посеет в душе ростки чего-то доброго и светлого.

Собачку решили назвать Персиком.

– Если бы не этот светлый пух, он был бы вылитый Нектарин. А так, конечно, Персик, – заметил Павел Николаевич.

Как ни странно, но Кирилл с Персиком быстро сошлись. Выражаясь современным языком, закорешились и стали не разлей вода. Только Киря упорно звал его не Персиком, а Перчиком, а чаще и вовсе Перцем. Песик не возражал и по любому поводу лез лобызаться с хозяином.

Сейчас он радостно завилял хвостом и выбрался из гнезда в покрывале.

– Боже, что это? – воскликнула Бина.

На шее Персика красовалась такая же, как у Кирилла, бандана, только бордового цвета, а от макушки и до хвоста шел «ирокез», сооруженный явно при помощи пенки и лака для волос.

– Клево, правда? – радостно заулыбался Киря. – И ему идет. Ко мне, Перец, я тебе причесон поправлю.

Персик с готовностью вспрыгнул Кириллу на колени и счастливо замер. Хозяин мог делать с ним все, что угодно. Но Персик был ценим не только за преданность и ласку. Любая девчонка, увидев забавного песика, тут же расплывалась в улыбке, и Кире оставалось только решать, снисходить до знакомства с ней или нет.

– Перец – клевый пацан. Ни одна чика перед ним не устоит! – не раз хвастался он.

Сидеть на полуразобранной кровати было как-то неловко, но другого места для Максима с Альбиной в комнате просто не нашлось. Кирилл с Персиком на коленях расположился прямо на полу, на крохотном островке паласа, между горкой из одежды и кучкой из учебников.

– А у тебя и птички есть, – заметила Бина и, встав, подошла к клетке, которая стояла на полке компьютерного стола.

– Ага, – кивнул Киря.

Двух хохлатых корелл Вера Александровна приобрела раньше, чем в доме появился Персик, но в тех же воспитательных целях.

– Гашиш и Кока, – торжественно представил попугаев Кирилл.

Одна из птиц тут же возмущенно вздыбила хохолок и, захлопав крыльями, завопила:

– Франтик – генерал! Франтик – красавчик!