Любить всем сердцем

Джесси проводит руками по волосам, и хотя на нем наконец-то надета рубашка, когда он вот так поднимает руки, обнажается та потрясающая часть его живота, которая сужается и исчезает под его...

— Ты смотришь на мой член, няня?

Я смотрю ему в глаза, и вижу в них веселье.

— Нет, ты отвратительный извращенец. — Я наклоняюсь и кричу в коридор: — Эллиот! Ну же, поторопись!

— Я все еще ищу своего щенка бигля!

Обхожу Джесси и иду по коридору, чтобы помочь найти мягкую игрушку.

— Ты заглядывала под кровать?

— Ты, должно быть, шутишь, — громыхает Джесси с порога.

Я оборачиваюсь и вижу, что он смотрит на плакат на стене Эллиот.

— Имеешь что-то против Джастина Тимберлейка?

Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, челюсть отвисла.

— Ты когда-нибудь смотришь развлекательные новости? В прошлом году он выиграл у меня музыкальную премию MTV.

Я с обожанием смотрю на изображение Джастина в черной кожаной куртке и джинсах, которые ему очень идут.

— Он потрясающий. Просто быть номинированным вместе с ним — это большая честь.

— Нет. Даже близко нет.

Эллиот высовывает голову из-за кровати.

— Он хорошо танцует. Ты умеешь танцевать?

— Я не танцую, малышка.

Она пожимает плечами.

— Хм, наверное, поэтому ты и проиграл. — Эллиот снова ныряет вниз, чтобы найти свою плюшевую игрушку.

У Джесси отвисает челюсть, и он свирепо смотрит на меня.

— Ей промыли мозги. Не могу поверить, что у ребенка моего брата нет ни одного плаката со мной на стене. — Он тычет пальцем в сторону плаката. — Я же ее долбаный дядя!

Тишина заполняет комнату, и Джесси выглядит ошеломленным, очевидно, обдумывая то, что только что сказал. Хмурит брови и качает головой, пятясь из комнаты.

— Я нашла его! — Эллиот выскакивает с плюшевым животным в руке.

— Пошли, а то опоздаем. — Я провожу ее мимо растерянного Джесси. — Ты совершенно прав. — Сжимаю его плечо, выводя из временного оцепенения. — Ты ее долбаный дядя. — Так веди себя соответственно. — Удачи тебе с песней, а в аптечке есть «Пепто» (прим. Pepto – лекарство от диареи).

Не могу удержаться от смеха, услышав его ответное рычание.

Делает ли меня ужасным человеком то, что я получила безумное удовлетворение, рассказав организатору анонимных алкоголиков, Полу, что у Джесси, ужасный случай диареи? Ничего не могу поделать с тем, что хочу, чтобы этот парень хоть на секунду стал обычным человеком. Неестественно быть все время красивым и безупречным.

Наверное, поэтому я и вызвала у него вымышленный понос.

Но выражение его лица, когда я сказала ему... Я усмехаюсь. Почему быть плохой так приятно?

Глава 10.

ДЖЕССИ

— Джесайя, у тебя есть минутка?

Я смотрю на дверь из своего положения на полу, спиной к кровати, с гитарой в руке и карандашом между зубами.

— Или сейчас неподходящее время..?

Я вынимаю карандаш изо рта.

— Входи.

Бен открывает дверь с тарелкой еды в руке. Он не сразу замечает, что я сижу на полу, но когда замечает, то кажется удивленным.

— Эй.

— Эй.

Он подходит к маленькому столику рядом с тем чертовым стулом, который я отодвинул в угол, и ставит еду.

— Я не был уверен, хочешь ли ты сделать перерыв, чтобы поесть. — Щелкает выключателем торшера.

В этот момент я моргаю, фокусируя зрение. Уже почти восемь часов. В комнате стало темнее, и я даже не заметил этого.

Бен стоит напротив меня, засунув руки в карманы джинсов.

— Я слышал кое-что из того, что ты играл. Звучит хорошо.

Чувствуя себя уязвимым и встревоженным, закрываю блокнот и кладу гитару на кровать.

— Пока сыро, но все получится.

Напряженное молчание тянется между нами, и я задаюсь вопросом, сколько времени ещё пройдет, прежде чем он избавит нас обоих от страданий и уйдет. Бен оглядывает комнату. Его взгляд останавливается на фотографии Мэгги с тоской и печалью в глазах. Интересно, скучает ли он по ее фотографиям по ночам теперь, когда я занимаю его комнату?

Я замечаю еду, которую он мне принес. Бифштекс, картошка, какие-то овощи. У меня в груди все сжимается.

— Ты можешь вернуться в свою комнату. Я лягу на диван.

Бен переводит взгляд на меня.

— Нет. Думаю, у тебя должно быть свое собственное пространство, и я все равно встаю рано. И Эллиот тоже. Так мы тебя не разбудим. — Он возвращается к фотографии. — Я могу убрать эти фотографии отсюда…

— Ты не обязан этого делать.

— Они доставляют тебе неудобства, я понимаю…

— Нет.

Он выглядит смущенным.

Я встаю.

— Все нормально. Я не обращаю на них внимания. Но если ты настаиваешь на том, чтобы остаться на диване, то должен взять несколько туда.

Бен грустно улыбается и хватает ближайшую фотографию своей мертвой жены. Он не прижимает рамку к груди и не целует ее, хотя по выражению его лица я верил в это. Вместо этого он просто держит её в руке. У меня такое чувство, что он не хочет, чтобы я знал, как много это для него значит.

— Ладно... я, пожалуй, пойду приму душ и лягу спать.

— Бен.

Он останавливается в дверях и оборачивается.

— Ты скучаешь по этому? По игре? — Я дергаю подбородком в сторону его пыльной гитары. — Песням?

— Да, есть немного.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы вернуться?