Любить всем сердцем

— И что?

— Ты так низко ценишь святость брака?

— Они еще не женаты.

— Но они же любят друг друга. — Я проглатываю кислую желчь, которая подступает к горлу.

Джесси наклоняет голову, сверкая глазами.

— Эта цыпочка смотрела на меня так, словно хотела слизать с меня кожу.

— И ты ей позволил бы? Зная, что она носит кольцо другого мужчины?

— Черт возьми, конечно, позволил!

— Ты отвратителен!

— Ага.

Я выскакиваю из машины и хлопаю дверью. Не могу поверить, что хоть на секунду поверила, что он порядочный человек. С самого первого дня он ясно дал понять, что все, что его интересует — найти следующую доступную вагину. Конечно, он сделает все, чтобы залезть в трусы Сюзетты.

Отвратительно.

Теперь он заставляет меня защищать моего бывшего парня и его легкомысленную невесту!

Джесси Ли — самый худший!

Глава 11.

ДЖЕССИ

День тридцать пятый.

Осталось меньше двух месяцев.

После моей ошибки в суждениях, прошлой ночью я решил внести некоторые коррективы в свой распорядок дня.

Я проснулся на рассвете благодаря своей новообретенной трезвости. После кофе и сигареты я заперся в спальне Бена, чтобы писать. Не позволю себе выйти отсюда после девяти часов, а выйду только тогда, когда буду вынужден идти на встречу. Я буду держать рот на замке в машине и говорить только для того, чтобы няня знала, что собираюсь снова отвезти ее на работу, но на этот раз я не буду ее забирать. У меня есть более важные дела — например, писать песни для моего следующего платинового альбома, черт возьми!

Я никогда не позволяю людям лезть мне под кожу, и это было чертовски легко с подросткового возраста. Чем меньше меня это волнует, тем легче.

Так как же, черт возьми, эта безымянная девчонка умудряется раздражать меня до чертиков?

Я встречался с актрисой Элизой Дэйгар — ладно, может быть, это и слишком сильно сказано, но мы виделись исключительно в течение нескольких недель. Она швырнула в меня вазу за то, что я оставил сиденье унитаза поднятым, разбила мне фары за то, что я не открыл ей дверцу машины, и настояла, чтобы я каждый день посылал ей цветы на съемочную площадку. Ничто из этого не выводило меня из себя настолько, что мне хотелось ударить кого-нибудь.

Сгибаю руку на гитарном ладу, все еще чувствуя боль вчерашнего момента слабости.

Какого? Я ударил кулаком по приборной доске.

В свое время я бы утопил свое раздражение в бутылке виски или свежей колумбийской дорожке. Или все вместе. Моя агрессивная реакция прошлой ночью была гораздо больше связана с моей трезвостью, чем с раздражающей женщиной, которую я сейчас слышу, ужасно поющей песню Бон Джови «Живя молитвой» (прим. песня «Livin' on a prayer»).

Я бренчу на гитаре и сосредотачиваюсь на текстах новой песни, над которой работаю, стараясь не обращать внимания на голос, который звучит так, как будто по ту сторону двери заживо сжигают кошек. Почему она поет в коридоре? Она что, пытается выкурить меня отсюда?

— Это не сработает, — рычу я и бренчу на гитаре чуть громче. — Обжигающая рана, дым и зеркала... — Записываю несколько аккордов. Моя рука дрожит, когда няня подходит к припеву и ее голос становится еще громче.

— Нам нужно держаться за то, что у нас есть…

Не могу больше ждать ни секунды. Спрыгиваю с кровати и распахиваю дверь.

Она стоит ко мне спиной, складывает полотенца и убирает их в шкаф в прихожей, а на голове у нее наушники размером с кокосовый орех. Малышка сидит в гостиной, в футе от телевизора с включенным на полную громкость звуком. Хорошее решение.

— И совсем не важно, голые мы или нет! Мы есть друг у друга и этого…

Я снимаю с нее наушники, и она подпрыгивает от неожиданности и разворачивается.

— Что ты только что сказала?

— Что ты делаешь? Я же говорила, чтобы ты перестал подкрадываться ко мне! — срывается она.

— Ты только что сказала: «И совсем не важно, голые мы или нет»? В песне этого нет. «Получится у нас или нет». «Получится», а не «голые»! (прим. имеется в виду созвучие «мake it» и «naked»)

— Это просто смешно. Ясно же слышно, что он поет «голые». — Ее карие глаза сужаются. — Ты что, шпионил за мной?

— Ты орешь! Чертовы соседи могли бы тебя услышать. Они тоже шпионят?

— А кто вообще сделал тебя полицейским по лирике? — Ее щеки пылают, но она скрывает смущение, выпрямив спину. — И насколько я знаю, петь – это не преступление.

— Ха! Это? То, что ты только что делала? Это было не пение. Это была попытка установить контакт с инопланетной жизнью.

— О боже, Джесси Ли, ты такой забавный, — говорит она насмешливым голосом фанатки, прежде чем закатить глаза и повернуться ко мне спиной.

— Мне нужно работать, но невозможно сосредоточиться из-за всего этого шума, исходящего из твоего рта.

Няня вздыхает.

— Ладно, перестану. Ты мог бы просто попросить, не нанося оскорблений.