Любить — значит жить

Когда прошлой ночью я ложилась спать, ко мне пришла Симона и с заговорщическим видом сообщила, что Ян признался Андре, что влюбился в меня. Он сказал, что у меня глаза как у колдуньи, а волосы цвета спелого каштана. Я не поверила в это. Но мне так хотелось поверить.

Мне слишком сильно понравился этот парень».

Затем в дневнике шли подробные записи о нескольких днях, проведенных вместе с Яном, Симоной и Андре. Описания вечеринок, походов в танцевальные залы, в оперу. Дружеские обеды, походы по магазинам, пикники в Версале и поездки в Фонтенбло. Каждая строчка дневника дышала безудержной веселостью, беззаботностью и счастьем.

Затем шла следующая страница:

«Я люблю Яна. Я точно знаю, что это так. Возможно, многие люди скажут, что все дело просто в молодости, неопытности и в весеннем воздухе. Но я точно знаю, что это не так. Я чувствую дрожь в теле, когда в комнату входит Ян. Когда же он из нее выходит, мне сразу становится холодно. Иногда я вздрагиваю, когда слышу его чуть хрипловатый голос или вижу его задумчивые кельтские глаза, устремленные на меня.

Я подпала под его очарование, и мне совсем не хочется избавляться от этого состояния. Я люблю его. Очень надеюсь, что и он любит меня. Теперь, когда я чувствую запах французского кофе или аромат жареных каштанов, моя память сразу же уносит меня в те времена, когда я была счастлива с Яном.

Может ли быть девушка более счастлива, чем я? Теперь я точно знаю, что меня любят так же сильно, как и я люблю сама.

Ян повел меня на оперу. Это оказалась „Мадам Баттерфляй“. Нам она нравилась обоим. Однажды я уже слушала ее в Лозанне и, помнится, расплакалась в том месте, где бедняжку Баттерфляй покинул ее возлюбленный. Но прошлой ночью мне не хотелось плакать. Ян взял мою руку в свою и крепко сжал ее, я сидела рядом, почти не шевелясь и едва дыша.

Во время антрактов мы почти не замечали того, что происходит вокруг. Мы просто тонули в глазах друг друга. Теперь Ян уже знал, что я собой представляю, знал, как я живу. Знал все о моей семье в Кингстоне. А я имела представление о его семье и его устремлениях. Семья Яна, как оказалось, придерживалась весьма строгих правил, следовала шотландским традициям и соблюдала массу всевозможных условностей. Его родители не были богаты, но они жертвовали всем, чем могли, ради сына. Я так много всего узнала о Шотландии и Эдинбурге, городе, где он родился и вырос, что мне стало казаться, будто я уже и сама побывала там. И я полюбила эти места, потому что там был его дом.

Когда занавес опустился, я вдруг почувствовала какую-то невероятную близость с Яном, нет, не только физическую, но и духовную.

Мы вышли вместе в бархатистую темноту, ярко раскрашенную разноцветными огнями Парижа. Ян поймал такси и попросил водителя просто… ехать и ехать.

Потом он поцеловал меня. Я даже не могу, не могу объяснить, какие чувства я испытала. Какое-то ослепление, восторг, потрясение.

В его объятиях я четко поняла одно — больше я уже никогда не смогу оставаться той же самой Гейл Патнер, которой была всегда. Я уже не принадлежала себе, я принадлежала только ему.

В тот вечер он ничего не сказал о своих будущих планах. Молчала и я. Мы просто были опьянены нашей любовью. Потом мы долго бродили вдоль Сены, держа друг друга за руки, окутанные парижской ночью, поглощенные собой.

О боже, как я его люблю!..

Прошла неделя.

Что же теперь делать? Как вынести все это? Мне нужно возвращаться домой. Мама написала, что отец больше не в состоянии присылать мне деньги, а я не могу злоупотреблять гостеприимством родителей Симоны. И все это значит — прощай, мой Ян.

С того самого вечера, когда мы слушали „Мадам Баттерфляй“, я все время боялась именно этого. Почему, ну почему я полюбила человека, который вовсе и не собирался на мне жениться? О, Ян, как это жестоко! Но ты всегда был со мной честен. Ты никогда не обманывал меня. Тебе только двадцать семь, ты младший офицер, и у тебя ничего нет, кроме жалованья. И в действующей армии брак считался недопустимым явлением, если тебе не исполнилось тридцати. Иначе можно считать, что твоя карьера погибла. И я понимала это. Ян объяснил, что его семья не согласится даже на помолвку, а полковник и слушать ничего не захочет о женитьбе. В Индию он отправится холостяком. Нам стоит попрощаться раз и навсегда. Если мы продолжим встречаться, то не сможем устоять против искушения. Прошлой ночью он сказал, что хочет бросить армию и жениться на мне. Но я не могла принять от него такой жертвы. Просто не могла».

«Кажется, я сделала нечто безумное. И Симона на моей стороне. Она подтолкнула меня к осуществлению моего плана. Я должна была завтра переправиться через Ла-Манш, но вместо этого согласилась, чтобы Ян увез меня в Ле-Туке на ночь.

Мы будем вместе целых двадцать четыре часа! Сумасшествие! Я точно это знаю. И он тоже это знает. Но я просто не могу сопротивляться этому. Возможно, я никогда больше не увижу его. И чтобы дальше ни случилось со мной, знаю — я никогда в жизни не стану жалеть о том, что полюбила Яна и что узнала его любовь.