Любите ли вы Брамса? (Сборник)

— Сегодня утром моего главного клиента гильотинировали, — протянул он.

Поль вздрогнула. Он не подымал глаз.

— Боже мой! — воскликнула она. — И он умер?

Оба расхохотались. Он поднялся и взял с камина сигарету.

— Нет, правда, я работаю не особенно много, недостаточно много. Вот Вы зато в десять часов уже на ногах, готовы заняться нашей мерзкой гостиной, я Вас просто уважаю.

Он взволнованно зашагал по комнате.

— Успокойтесь, — посоветовала Поль.

Она вдруг пришла в хорошее расположение духа, даже развеселилась. И даже начала бояться появления матери Симона.

— Пойду оденусь, — сказал Симон. — Я быстро, подождите меня.

Целый час она провела с мадам Ван ден Беш, которая с утра явно находилась не в духе и держалась скорее сурово; разработала вместе с ней сложный проект меблировки квартиры и, спускаясь по лестнице, радостно строила финансовые планы, совершенно забыв о существовании Симона. По-прежнему лил дождь. Поль уже подняла было руку, желая остановить такси, как вдруг подкатил маленький, низенький автомобильчик. Симон открыл дверцу.

— Может быть, я вас подвезу? Я как раз еду в контору.

Ясно было, что он прождал ее целый час, но его заговорщический вид растрогал Поль. Согнувшись чуть ли не вдвое, она с трудом влезла в машину и улыбнулась.

— Мне нужно на авеню Матиньон.

— С мамой договорились?

— Вполне. В самое ближайшее время вы будете отдыхать после своих трудов на мягких кушетках. А вы из-за меня не очень запоздаете? Уже начало двенадцатого. Времени более чем достаточно, чтобы гильотинировать весь свет.

— У меня времени сколько угодно, — угрюмо отозвался он.

— Я вовсе не собираюсь над вами смеяться, — мягко произнесла она, — просто у меня прекрасное настроение: у меня были денежные заботы, а благодаря вашей маме все благополучно разрешится.

— Пускай только она вам вперед заплатит, — посоветовал он, — она у нас ужасно жадная.

— Так о родителях говорить не полагается, — сказала Поль.

— Мне не десять лет.

— Сколько же?

— Двадцать пять. А вам?

— Тридцать девять.

Он присвистнул так непочтительно, что она чуть было не рассердилась, но тут же засмеялась.

— Почему вы смеетесь?

— Вы присвистнули так восхищенно.

— Представьте, я куда более восхищен, чем вы полагаете, — ответил он и так нежно поглядел на Поль, что ей стало неловко.

«Дворники» ритмично скользили по смотровому стеклу, не справляясь с напором дождя, и она невольно подумала, как это Симон ухитряется вести машину. Садясь рядом с ним, она порвала чулок; она чувствовала себя чудесно веселой в этом неудобном автомобильчике, рядом с этим незнакомым, явно заинтересовавшимся ею юношей, под дождем, пробивавшимся даже внутрь и оставлявшим пятна на ее светлом пальто.

Она начала что-то мурлыкать; сначала она уплатит налоги, потом пошлет ежемесячную сумму матери, рассчитается с магазином, и у нее останется… ей вдруг расхотелось считать дальше. Да и Симон вел машину слишком быстро. Она вспомнила Роже, минувшую ночь и помрачнела.

— Вы бы не согласились как-нибудь позавтракать со мной?

Симон выпалил эту фразу одним духом, не глядя в ее сторону. На мгновение ее охватил панический страх. Она его совсем не знает, придется волей-неволей поддерживать разговор, расспрашивать, стараясь войти в чью-то незнакомую жизнь. Она попыталась отбиться.

— В ближайшие дни не знаю, слишком много работы.

— Ну что ж, ничего не поделаешь, — отозвался он.

Настаивать он не стал. Поль взглянула на него; теперь он вел машину медленнее и даже как-то меланхолично. Она достала сигарету, он протянул ей зажигалку. Кисти рук у него были мальчишеские, очень худые и комично вылезали из рукавов пиджака спортивного покроя. «При такой внешности не следует одеваться под траппера», — подумала она, и ей вдруг захотелось заняться его туалетом. Он воплощал собой тот тип юноши, который внушает материнские чувства женщинам ее возраста.

— Мне сюда, — сказала она.

Он молча вышел из машины, открыл дверцу. Вид у него был надутый и печальный.

— Еще раз спасибо, — сказала она.

— Не за что!

Она шагнула к подъезду и оглянулась. Он смотрел ей вслед, неподвижно стоя у машины.

Глава III

Чуть ли не четверть часа Симон искал, куда бы приткнуть машину, и наконец поставил ее в полукилометре от своей конторы. Он работал у одного приятеля своей матери, знаменитого и ужасно противного адвоката, терпеливо сносившего все выходки Симона по причинам, о которых юноша предпочитал не думать. Временами ему страстно хотелось довести своего шефа до белого каления, да мешала лень. Ступив на тротуар, он ушиб ногу и тотчас же захромал с покорно-томным видом. Женщины оглядывались ему вслед, и Симон физически, спиной чувствовал, что они думают про себя: «Как жаль, такой молоденький, такой красавец — и калека!» Хотя внешность не прибавляла ему самоуверенности, он с облегчением твердил про себя: «У меня ни за что не хватило бы духу быть уродом». И при этой мысли ему мерещилось аскетическое существование то ли в качестве отверженного художника, то ли пастуха в Ландах.