Любите ли вы САГАН?..

Увидев эти горы трупов, она пришла в ужас, ей не давали покоя вопросы: «А правда ли это?», «Возможно ли это?» Ее мучили кошмары. Повсюду висели фотографии концентрационных лагерей. Причем внимание девочки привлекали самые жуткие снимки. Именно тогда она поклялась, что никогда не скажет дурного слова ни о евреях, ни о каком-либо другом угнетенном народе.

Когда Франсуаза Куарез станет писательницей, образ войны будет мимолетно возникать в ее воспоминаниях и во время интервью журналистам, а также в трех романах «военного периода»: «И переполнилась чаша» — романе о судьбе двух участников Сопротивления в Веркоре, «Рыбья кровь» и «Окольные пути».

После долгих лет отсутствия Мари Куарез была счастлива вновь очутиться в своем доме на бульваре Малерб, смешаться с толпой парижан. Что до Кики, то она тосковала по своему деревенскому пристанищу, по дому, расположенному среди лесов и полей, который стал частью ее детства. Семья Куарез еще вернется туда, когда настанет тепло. Летом 1946 года здесь отпразднуют свадьбу Жака Деффоре и Сюзанны Куарез; Франсуазе выпадет честь быть подружкой невесты. В Париже Франсет начала посещать занятия в Луиз-де-Беттини, частной школе на перекрестке улиц Жофруа и Добиньи, в двух шагах от ее дома. Эту католическую школу, предназначенную для девочек из приличных семей, возглавляла педантичная старая дева Мелль Удо. Обучение проводилось приятными, но строгими дамами, которые следили за тем, чтобы ученицы присутствовали на проповеди в церкви Сен-Франсуа-де-Саль и на уроках катехизиса. Единственное, что утешало Франсуазу, школа была расположена в парке, где ученицы носились во время перемены. В остальное время с туго заплетенными косичками, уложенными вокруг головы, в короткой юбочке и в белых носочках, которых она очень стеснялась, Франсуаза ходила в колонне вместе со своими тридцатью шестью подружками по классу. В Луиз-де-Беттиньи Франсуаза особенно сблизилась с Жаклин Малляр и Соланж Пинтон. Последняя вспоминала впоследствии, что Франсуаза была очень способной ученицей, она писала прекрасные сочинения по французскому языку. В одном из них она даже цитировала Ганди. А однажды Саган написала сочинение одним росчерком пера, сидя под верандой, и получила восемнадцать баллов из двадцати! У нее уже тогда был писательский дар: она обладала собственным стилем и ярко выраженными литературными пристрастиями. В это время Франсуаза очень много читала: Стендаль, Пруст и так далее. Соланж казалось, что ее подруга необычна, утонченна, очаровательна и непринужденна. Что касается Жаклин Малляр, другой одноклассницы, то она вспоминает о девушке, «не похожей на других». Франсуаза, по ее словам, была дилетанткой, но прекрасно писала сочинения и получала за них самые высокие оценки. Преподаватель французского языка Мелль Шарезъе даже читал ее работы вслух. Саган осталась у нее в памяти сидящей в глубине класса, уткнувшись в книгу и раскачиваясь на стуле.

Взрослея, младшая Куарез становится возмутительницей спокойствия. Она явно переживала кризис переходного возраста. Даже в Кажарке Франсет не находила себе места. «Я припадаю лицом к стеклу, — пишет она, — и боюсь, что никогда не повзрослею и Что никогда не кончится дождь. Я больше не хочу играть в прятки, наоборот, мне хочется себя показать, но, кажется, никто на меня не смотрит. Мне пятнадцать лет. Я стала «истинной парижанкой», я этим горжусь и стыжусь одновременно, когда в праздничные дни на ярмарочной площади я с тревогой надеюсь, что сын бакалейщика или булочника «все-таки» пригласит меня танцевать». Девушка не в ладах ни с самой собой, ни со своим окружением: дело кончается тем, что ее исключают из школы за несколько месяцев до летних каникул за то, что на уроке, который показался ей чрезвычайно скучным, она подвесила бюст Мольера за шею. «Я была невыносима», — признается она. Не зная, как сообщить эту новость родителям, она предпочла молчание. Каждое утро в привычное время Франсет делала вид, что собирается в коллеж, и возвращалась лишь к вечеру. В это свободное от школы время она зачитывалась книгами из муниципальной библиотеки, ездила на автобусе, бродила по набережным Сены и по улочкам квартала Марэ. Это было чудесное время — весна. Она ходила пешком, ездила на автобусе до площади Согласия. На набережных были букинисты, и девочка читала все часы напролет. Читала и разговаривала с людьми на плавучих баржах.