Любите меня

Предлагал мне замуж, сказал, что сам любит прибирать квартиру, стирать и готовить, а я буду только украшать его жизнь. Короче, осталась ночевать. Надо бы позвонить соседям, чтобы передали маме и Инне, что не приеду домой, но было уже поздно. И я постеснялась напрягать людей. Однажды мне подруга сказала: «Ты избаловала своих, тебе надо личную жизнь устраивать! Не придешь раз ночевать, другой- привыкнут, ничего не случится». Ну и я думаю: «Пусть привыкают».

На утро иду на работу, а возле проходной мама с Инной (Инна ещё в школе училась). Они не спали всю ночь и сидели во дворе на скамейке, ждали меня. Мама посмотрела на меня, заплакала и пошла с Инной домой (30 минут ехать на автобусе). В ЦУМе уже всё вверх ногами поднято- я пропала! Да, катати, я же вернулась назад в ЦУМ! Продиректорствовала 4 месяца в этой шарашкиной конторе и вернулась назад с покаянием.

Так вот, мама этого Геру просто возненавидела:

– Старый, страшный, как ты могла!

–Я выхожу за него замуж и ухожу к нему жить!

В ответ истерика. Мама рвёт на себе рубашку, кошмар! Орёт: «Я сожгу квартиру и себя с Инной!» Ужас! Она была просто невменяема!

В общем, с Герой мы расстались. А мама мне потом заявила, ты не сильно и хотела, любила бы- ушла. Эгоистично с её стороны. Но всё- таки так и было.

****

Сегодня приснилась Заусаева. Нина Михайловна Заусаева – моя бывшая заведующая в секции «Хрусталь, фарфор, подарки». Года два назад она внезапно умерла в районе 57-58лет.

Такая хохотунья, оптимистка, острячка. Работать с ней было весело, отдыхать ещё веселее. Мы с девчонками у неё частенько ночевали дома после дружных девичьих посиделок где-нибудь в ресторане. Были хорошо знакомы и дружны и с её мужем, и с любовником, и с детьми. Прощаясь с ней, я прощалась, по большому счету, со своей молодостью, с таким куском своей жизни, который вспоминаю и с тоской, и с любовью.

И вот сегодня она мне приснилась. Нужно помянуть. В прямом смысле- выпила кофе с огромным куском сникерса, сказала: «Царствие небесное», в переносном смысле- решила вспомнить, как мы с ней отмечали Новый год по-вьетнамски!

Был такой период в жизни нашего города, когда понаехали к нам уйма вьетнамцев на заработки. В частности, на швейную фабрику. И эти вьетнамцы, а точнее вьетнамки (смешно звучит как будто тапки), короче, все

были женского пола- повадились к нам в ЦУМ ходить. Заусаева взялась с ними общаться. Иностранцы как никак: сильно она любознательная была. Давай их обо всем выспрашивать. Те, ясен пень, по-русски не понимают. Те что-то – тянь-мянь, Нина Михайловна выскалит свои красивые зубы и заливается, что ни хрена не понимает. И я с ней заодно. Наконец поняла, что им нужен будильник, потащила их в секцию «Часы». А будильники были в дефиците, но по блату продали им 1 или 2, уж не помню. Эти две вьетнамки повадились к нам ходить, полюбили нас вдвоём с Заусаевой. Подарили нам на 8 марта по открытке – Заусаевой было нарисовано «С новым годом», а мне открытку с 7 ноября–Кремль помню был нарисован. Где только их взяли? И подписали с обратной стороны: «С любовью от Оань и Лоань!». И приглашают нас справить с ними Новый год по вьетнамскому календарю, а он у них где-то в марте или конце февраля, уже забыла.

В общем, мы с Ниной Михайловной засобирались. Я дома говорю: «Ночевать не ждите!» Накупили с заведующей подарков- какие-то ложки, матрёшки, что-то ещё национальное и поехали к чёрту на кулички. Приехали по какому-то адресу, заходим в подъезд, ничего не поймём- коммуналка! Не прибрано, как-то мрачновато. Заусаева в модной каракулевой шубе в пол, в берете наискосок, я тоже не хуже. Бабы повыглядывали из своих дверей, приняли нас за комиссию из райисполкома какого-то и давай нам жаловаться на своё жильё. Мы поняли, что не туда попали. Заусаева говорит: «А, так это обычная коммуналка! А мы думаем, как это вьетнамцев в такое дерьмо поселили!» Как она такое сказала, как эти бабы повыскочили, как повыпрыгнули, как только не понеслись наши клочки по закоулочкам.

– А, значит вьетнамцы не могут в дерьме жить, а нам можно!

Мы еле ноги унесли. В итоге нашли приличное новенькое общежитие от швейной фабрики, где жили эти вьетнамцы. Представились на вахте, нас пропустили. Мы входим в холл, как к нам кинулись сёстры наши меньшие. Что-то лепечут, улыбаются, за руки тянут. И все на одно лицо! Мать честная! Я говорю Нине Михайловне: «А Вы уверены, что мы их узнаем? Они ведь все одинаковые!» Та отвечает: «Разберёмся! Девоньки, где живут Оань и Лоань?»

Те что-то отвечают, повели нас наверх, выскакивают навстречу другие и две впереди выделяются. Заусаева в сумку полезла за подарками и говорит:

–Ой, а мы вас не узнали!

Я смотрю, не те вроде, руку заведующей назад из сумки достаю. «Вы,-говорю,– не тем сейчас подарите».