Любитель шампанского

– А потом меня попросили выступить на благотворительном вечере фонда борьбы с респираторными заболеваниями, – усталые глаза Джонни заблестели. – Ты можешь представить, Джулиан, что значит для меня отказ от дела всей жизни. О боже, как я люблю петь! И я еще пою, отлично пою. Это не похвальба. Я знаю, что говорю. Я начал мечтать о «Мэдисон Сквер Гарден», как о празднике! Я снова почувствовал себя молодым, бросил пить и курить, регулярно занимался в спортивном зале.

– А потом позвонил шантажист.

Джонни кивнул.

– Он потребовал, чтобы я отказался от участия в благотворительном вечере. Я послал его куда подальше. Ведь я собирался петь бесплатно, хотел помочь больным людям. Даже если бы он устроил скандал, это не отпугнуло бы зрителей. «Ты еще пожалеешь», – предупредил он, но я решил стоять на своем. Я ждал, что он обратится в какую-нибудь газету, но пресса молчала. Затем, когда в самолете объявили, что на борту бомба, я чуть не умер от страха, Джулиан. Я знал, что она подложена для меня.

– Но бомбы не оказалось.

– Совершенно верно. Ложная тревога понадобилась для того, чтобы я опоздал на концерт.

– Это возможно.

Джонни оперся о спинку кресла.

– Мы вернулись в Чикаго.

– Мы?

– Я и Эдди Уизмер. Он со мной уже двадцать восемь лет. Эдди пытался достать билеты на ближайший рейс, связаться с тобой. А пока я сидел в зале ожидания, стало известно, что в мужском туалете застрелили человека, – Джонни глубоко вздохнул. – Луи Сэйбола, моего голливудского агента. Он помогал мне перевезти тело Беверли.

Глаза Квиста превратились в щелочки.

– А сегодня утром машина сбила другого твоего приятеля, Макса Либмана?

Джонни кивнул.

– По всему выходит, что следующей жертвой стану я, не так ли?

3

Прозвенел звонок входной двери.

Квист встал, чтобы открыть ее. Без предварительной консультации с ним швейцары впускали в дом только четверых: Лидию Мортон, Констанс Пармали, личную секретаршу Квиста, Дэна Гарви и Бобби Гилларда – его главных помощников.

На пороге в легком ситцевом платье стояла Лидия, в ее темно-фиолетовых глазах вспыхивали веселые искорки.

– Я подумала, что мы можем позавтракать пораньше, – улыбнулась она. – Мне что-то не спится. Войдя, она помахала рукой колдующему у бара Джонни.

– Привет, Лидия, – поздоровался тот.

– Свари нам, пожалуйста, кофе, – попросил Квист. – И пока будешь на кухне, прикрой за собой дверь. Нам с Джонни нужно кое-что обсудить, прежде чем мы решим, посвящать тебя в это дело или нет.

Сэндз проводил Лидию восхищенным взглядом.

– Потрясающая женщина, – выдохнул он.

Квист достал из серебряного ящичка новую сигару.

– Вопрос номер один, Джонни. Почему ты здесь, а не в полицейском участке? Почему ты обратился ко мне, а не к фараонам? – он раскурил сигару.

С бокалом в руке Сэндз вновь закружил по комнате.

– Рано или поздно нам придется совершить последнее путешествие. В рай или в ад, или в небытие. Но я туда не тороплюсь. Я не хочу умирать.

– Так попроси полицию защитить тебя.

Сэндз глубоко вздохнул.

– Кто позвонил в авиакомпанию, чтобы предупредить о бомбе в самолете? Неизвестный. Но этот звонок вернул меня в аэропорт, и я находился там, когда застрелили Луи. Что делал Луи в чикагском аэропорту? Я не знаю. Что делал Макс Либман в Нью-Йорке? Понятия не имею. Он собирался сказать мне об этом при встрече. Организационный комитет благотворительного вечера арендовал для меня автомобиль. Этим утром я приехал на нем из «Гарден» в отель, оставил его прямо у входа и отдал ключи швейцару. Это было примерно за пятнадцать минут до того, как Макса нашли на проезжей части. Никто не видел, как он погиб. Его мог сбить я, и, – ставлю четыре доллара против одного – при осмотре автомобиля, на котором я приехал в отель, будут обнаружены следы столкновения. Обратись я в полицию, им тут же дадут знать, что у меня был повод для убийства и возможность для его совершения.

– Что за повод?

– Все замыкается на шантажисте. Я скрыл истинные факты смерти Беверли. Я заплатил двести тысяч, чтобы они не выплыли наружу. Два человека, знавшие правду, мертвы. Допустим, я решил, что шантажист – один из них, и для верности укокошил обоих.

– Ты думал, что один из них – шантажист?

– Таких мыслей у меня не было. Они оба – мои друзья, – губы Джонни сжались. – Мне пятьдесят восемь лет, дружище. Возможно, меня ждет даже обвинение в убийстве. Потом суд. Мое прошлое вывернут наизнанку. Вспомнят Беверли, моих четырех жен, десятки других женщин и еще бог весть что. Возможно, пока мои адвокаты будут добиваться отмены приговора суд решит отправить меня за решетку. Возможно, им это удастся, возможно и нет. Ничего этого не нужно, Джулиан. Лучше я выпрыгну из твоей лоджии. Я хочу жить. Я хочу петь и смешать с дерьмом этого шантажиста. Я хочу развлекаться. Если бы история с Беверли стала достоянием широкой публики, я бы смог вывернуться. Показания Луи и Макса обелили бы меня. Я больше не играю католического священника. Но теперь меня могут обвинить в трех убийствах, а это уж чересчур, Джулиан.

– Итак, ты не хочешь обращаться в полицию. Но твой шантажист выложил все, что ему известно. Нет?