Любители варенья

Этого было достаточно, чтобы Боксер расплылся в улыбке. Когда Денис Иванович называл его по имени, это говорило о том, что он проявляет свою благосклонность. А если она к тому же подкреплена похвалой, то Боксер мог собой гордиться: шеф доволен. Еще бы, он держал в руках кассету, за которую уже несколько человек поплатились своей жизнью. А если бы кассеты у оперов не оказалось, неизвестно, кому бы сейчас улыбался Боксер. Может, рыбам, куда бы его отправили вслед за сестрой Гальки.

Особенно Боксера радовала разбитая рожа Турецкого. Но и фингал под глазами Плетнева тоже был ему в кайф. Оба опера сидели в углу дока, и скудный свет единственной электрической лампочки освещал их мрачные физиономии. И Белобров решил побеседовать с москвичами.

— Здорово, супермены. Не устали, часом? Ну, сейчас наотдыхаетесь. Гарантирую вам пожизненный покой. Здесь вам не Москва, заступиться некому. Никто и не вспомнит. Так, бегали какие-то и пропали… Кстати, а что это вы так суетились? Что вам дома не сиделось? Не пойму, зачем вы бегали… Что вам нужно?

Турецкий, фамилию которого Боксер теперь запомнит до конца своей жизни, и тут снагличал:

— Мы здесь на грязелечении…

Острит, сволочь. И страха на его лице ни грамма. Что ж за народ такой? Считай, последние минуты его жизни пошли, а он шутки шутит. Боксер этого понять не мог. И даже почувствовал к своему врагу уважение. Что-то ему подсказывало, что он в подобной ситуации вряд ли смог собой так владеть…

— Шутишь? — невозмутимо изрек Белобров и даже голос не повысил. Тоже кремень мужик, ну и самообладание у него! А Белобров продолжал спокойно и рассудительно, словно и не злился сегодня с утра, как незнамо кто: — У меня тоже для вас шутки припасены. Так сказать, домашняя заготовка. Кассеты у вас нет? Нет. Менты ее не видели, я знаю. Зато менты видели у вас в доме ствол, из которого девку застрелили в «Ставриде». А вторая, которую со дна морского, аки русалку, достали, тоже в морге лежит. И такой у меня к вам вопрос не вопрос, а констатация факта: на кого повесят эти два убийства? Ну, да вам уже все равно будет, потому что показания вы, увы, дать уже не сможете. Мне вас искренне жаль. Кстати, и Баула вам припишут. Зачем его завалили? Так что, парни, расплачиваться вам сейчас придется за то, что моего лучшего помощника закопали. Ну а ментам о вас хорошая память останется в виде двух сестер, невинно убиенных. Долго менты еще будут париться с этим делом, да концы не найдут. Я ясно выражаюсь?

— И главное, какие ученые слова знаете — например, констатация. Бандиты у нас какие нынче просвещенные пошли, — съязвил Турецкий.

— Мели, Емеля… — не поддался на колкость москвича Белобров и правильно сделал. Все равно им каюк. Зачем себе нервы портить? Боксер одобрил выдержку шефа, а тот уже обратился лично к нему: — Ну что, Юрик, «золотая голова», какие на доках несчастные случаи бывают?

Боксер опять расплылся в улыбке и хотел даже придумать что-нибудь оригинальное, сострить, но на ходу ничего в голову не пришло, и он коротко ответил:

— Разные…

— Вот именно, что разные. Ну, давай, не тяни, приступай. А то погрузка скоро.

Куда и девалась вальяжность шефа. Сразу весь подобрался, посуровел, и то понятно. Время идет, а дело стоит. А еще этих надо скоренько убрать.

Боксер и так уже знал, что нужно делать. Уже и с корешами обсудил, которые стволы в карманы попрятали, потому что дело предстояло поинтереснее, чем пустить две пули — каждому по одной. Завалить из ствола каждый дурак может. А вот то, что Боксер задумал, доставит ему гораздо большее удовольствие. Потому что ему еще хотелось и на мучения своих врагов, которые столько крови у него выпили, полюбоваться.

Боксер махнул корешам рукой, и они подошли с двух сторон к краю платформы дока и дружно ухватились за лист железа и сдвинули его с места. Открылся отсек, где стояла недвижимо темная вода. А он тем временем сорвал со стены жгут проводов и бросил их в воду.

— Вот, пожалуйста, — приглашающим жестом махнул рукой Боксер, указывая на отсек. — Называется лечебная ванна. То, что доктор прописал. В Сочи не езди… Да вы не волнуйтесь, здесь неглубоко, — ехидно заверил он Турецкого и Плетнева, с любопытством наблюдая за их реакцией. Но те как терминаторы — ничто не дрогнуло у них на лице. Даже как-то неинтересно.

— Заводите… — дал команду Боксер своим подручным, и те подхватили обоих и поволокли к отсеку, а там уж столкнули в воду. Как и обещал Боксер, было неглубоко — всего-то по пояс. Да какая разница, в конце концов, когда для электрического разряда глубина не имеет значения. Хватило бы и самой малости…

Боксер подошел к рубильнику и ерническим тоном обратился к операм, которые стояли в воде, как герои, которые ни шагу назад, еще бы сказали: «За нами Москва!»

— Готовы?