Люблю тебя сильно-сильно (СИ)

- Вот, снова слезы. Как подумаю обо всем этом. Как вспомню… А раньше ведь местной красоткой была, глаз не оторвать. Каждый хотел со мной встречаться, каждый просто меня хотел. Любовь… Да в жопу такую любовь, когда повеситься хочется. Может так бы и поступила, если бы не дети. Только они, то счастье, которое мне подарил Сережа, да и то, их тоже иногда удавить хочется, но это пустое, я за них на все пойду. – Танька быстро вытерла ладошкой слезы, подобрала сопли и продолжила. – Посмотри на Ирку, до чего ее любовь довела. А ведь говорила, не нужен тебе этот Валерка, не нужен. Он ведь воровал все что видел, а то что не видел, мечтал стырить. А она все – «люблю я его». Вот и долюбились. Он уже два года как умер, вернее в тюрьме повесили. А она, она горе заливать стала безбожно… Жалко, им Бог детей не послал, может и не докатилась бы до этого, – Таня пнула ногой бывшую подругу. – Вот и вся любовь. Много шума из ничего.

С каждым Татьяниным словом, Летте хотелось просто разрыдаться – что случилось со всеми ними? Они-то по сути и не такие плохие, как ей казалось в юности. Каждая из них тоже мечтала о счастье и стремилась к нему как могла, но почему у них все получилось именно так – печально и горько. Они ведь просто хотели любить и быть любимыми. Может потому, что не по тому пути изначально пошли? Хотя, не ей судить об этом. Танька продолжала говорить, а Виолетта ловить каждое ее не громкое слово.

- Сказочно живется только тебе, да Ольке Олейник, однокашнице твоей. Ты сбежала, куда глаза глядят, и в люди выбилась, а она от учебы чуть с ума не сошла, так из кожи вон лезла. Вот и заметил ее такой же дебил-заучка, сынок мэра, так она теперь у нас первая леди района, и совсем не важно, что как была овцой кривоногой так и осталась. Я только сейчас понимаю, счастье, оно ведь не в красоте вовсе. Что из того что я, Ирка, Зоя, Ксюха, Карина, Юлька, Ленка славились на все близлежащие деревни как самые популярные, веселые и прекрасные? Все теперь красуются у стойла с коровами, да загона со свиньями, только в разных деревнях. Кроме, этой, естественно.

Танька вновь пнула ногой Иру и утирая слезы грязной рукой, подняла голову:

- Я, собственно, чего в разгар рабочего дня по селу гуляю, ты здесь мальца моего не видела? – впервые взглянув прямо в лицо Виолетты, взяв себя в руки, поинтересовалась Кобылова. – Блин, что это я, нашла у кого спросить, ты ведь в глаза его никогда не видела.

- Нет, почему, – Летта вспомнила рассказ дяди Васи о внуке-разбойнике, и в памяти всплыл образ чумазого мальчугана, что всего несколько минут назад издевался над Иркой. – Он только что с компанией здесь был, а потом убежал – вон туда.

Летта не стала вдаваться в подробности на тему – чем он здесь занимался, его мать не далеко от него ушла, тоже не брезгует пинать подругу, что уж с него взять. Она просто указала в ту сторону, куда уносили ноги этого малого, на что Таня удивленно вздернула брови:

- А ты уверена, что это мой Васька?

- Уверена, – улыбнулась впервые за весь разговор Виолетта.

- Ты прости, что я тут разнылась, так… наболело. Туда, говоришь, мое маленькое чудовище убежало? – улыбнувшись в ответ «пошутила» Кобылова.

- Ага.

Больше не проронив ни слова, Танька покинула скамейку и пошла по указанному пути.

- Тань, прости и ты меня, – окликнула уходящую женщину Летта.

- За что? – недоумевая поинтересовалась Таня.

- За все.

- Хорошо.

Скорее всего так и не поняв до конца сути этого «прости», Тяжело дыша, переваливаясь с ноги на ногу, девушка продолжила свой путь, то и дело выкрикивая имя своего сына. Летта же продолжала смотреть в спину Таньке Кобыловой, некогда ненавистной ей до боли, вызвавшей нереальную жалость к себе сейчас. Оказывается, жизнь не пощадила никого из тех, кого она любила или ненавидела в юности и ничего прекрасного в этом нет. Бросив в последний раз взгляд на загорающую Иру, Летта пошла дальше вдоль улицы. Совершенно не задумываясь о своем маршруте, а все еще перебирая в голове услышанное, Летта и не заметила как ноги сами привели ее к детсаду, в который она ненавидела ходить в детстве, и на территории которого было разбито ее сердце в юности. Она разместилась в той самой беседке, присев на ТУ САМУЮ скамейку, под которой поспешно скрутился калачиком и Снежок, словно прячась от болезненных, холодных воспоминаний.

- Что дружок, тоже вспомнил? – почесывая любимца за ухом, поинтересовалась Летта, на что получила вместо ответа собачий взгляд полный страха и благодарности, одновременно.