Люблю трагический финал

И само ее имя — Джульетта! — не имеющее ничего общего с зауряднейшим человеческим потоком, струящимся по московским улицам. Оно, имя, тут же вытягивало из сознания, как платок фокусника вытягивает за собой из кармана массу всякой зацепившейся за него всячины, — другое имя… Виолетта.

Но Федорова первая его произнесла. Потом. Позже.

…Это был уже медовый период их отношений.

Как сказано в «Даме с камелиями»: «Ровно три месяца с тех пор, как они, охваченные взаимной страстью, покинули шумный Париж и поселились… в полном забвении всего окружающего».

В их случае — забвение всего окружающего заключалось в том, что Джульетта отказалась от клиентов. Она теперь принадлежала только ему. И… Ну, все в точности как в «Даме с камелиями»: «Прошлое стало бесформенным, будущее — безоблачным…»

«Тихо и счастливо летит время».

И он действительно ее любит, и для него действительно не имеет значения, каким образом она еще недавно зарабатывала деньги.

И она первая в блаженном счастливом спокойствии, полеживая на тахте, сказала тогда, глядя на букет роз, осыпающийся в вазе (лепестки попадали в круг света от настольной лампы — и цвет их был темно-багряный, глубокий, до черноты):

— Похоже, правда?

— Что похоже?

— Ну… «Она любила цветы камелии за то, что они без запаха, и богатых мужчин за то, что они без сердца».

— А… Верди.

— Да. «Травиата»…

— Похоже.

— Сержик, ты слышал, какая главная беда на закате тысячелетия? — поинтересовалась у него Джульетта. — Жизнь стала копировать искусство! Люди подражают героям кино, они копируют сочиненную, придуманную картинку. Не реальную, а созданную чьим-то воображением жизнь! Не то что раньше, когда искусство старалось отразить жизнь. Теперь жизнь отражает искусство.

— Пожалуй, — заметил он.

— Ты чувствуешь, как похоже?! — Джульетта обвела комнату взглядом. — «Полумрак спальни… Вспыхивают хрустальные грани безделушек на туалете… серебряным блеском отливает равнодушная гладь зеркала…»

— Да, да. — Он рассмеялся. — Просто удивительно!

— «В жардиньерках борются со смертью розы и выносливый вереск… Они погибают без воды. Их госпожа погибает без надежды на счастье»!

— Вот только «вереска выносливого» у нас нет… А так точно: «Травиата».

— И даже то, что у тебя такая фамилия… Не совсем, конечно, Жермон, но все-таки…

— И то, что ты…

— Да, и то, что я — куртизанка высокого пошиба.

— Извини!

— О, не извиняйтесь. И твой строгий отец, который никогда не позволит тебе любить куртизанку.

— Да-да, и «молодой человек из провинции»… Гореловка сойдет за провинцию?