Люблю, целую, жму лапу!

– Это не наши! – теперь Тарасов оскорбился за Сваха, решив, что местоимение барышня выбрала по принципу мамаш, которые любят выдавать фразы типа «мы пошли в ясельки», «у нас пучит животик», «а у вас потничка есть?» и тому подобное. Женщины вообще существа с крайне странным устройством мозга. У них там масса всяческого хлама, зато важные вещи никогда не задерживаются. О том, что в лифтовом хулиганстве подозревают именно его, Рюрик даже и помыслить не мог.

– Ваши! – топнула ножкой девушка. – Да я же всё могу понять, ну бывает! Но неужели нельзя за собой убрать?!

– Это Инессы Васильевны! – Тарасов гаркнул так, что аж чуть голос не сорвал.

– Хватит врать! Я знать не знаю Инессу Васильевну, но очень сильно сомневаюсь, что эта дама развлекается столь странным образом!

Наверное, надо было объяснить этой язве, что лужи, разумеется, оставляла не сама Инесса, а её болонка. Болонке этой было сто лет в обед, она была совершенно глухая, слепая и плешивая. Под стать своей хозяйке. Обе пребывали в маразме и выгуливались под окнами, украшенные синими бантами. У Инессы бант крепился на шляпке, а у болонки – на ошейнике. Мирная, безобидная парочка. Никому в голову бы не пришло делать бабульке замечания по поводу её болонки. Тем более что не так уж часто случались подобные неприятности с лужами.

Но Рюрику отчего-то вдруг стало стыдно, что он закладывает старушку. С этой идейной станется. Она амбала заставила машину переставить. Можно представить, что она сотворит с милейшей Инессой Васильевной.

На этот раз соседи снова не успели подраться. В двери позвонили.

– Кого это принесло среди ночи? – заволновался Тарасов. Он вдруг неожиданно вспомнил про угрозы и впервые испугался. Блондинка уже бросилась открывать, но Тарасов догнал её у самых дверей, крепко схватив и зажав оцепеневшей от неожиданности барышне рот. Девица брыкалась, как степная кобылица, норовя отбить Рюрику всё, до чего могла дотянуться. Рот у неё был надёжно прихвачен Тарасовской ладонью, поэтому она лишь гневно мычала, а то он узнал бы о себе массу нового и неожиданного.

– Тиххххо, – прошипел Рюрик. – Цыц! Хочешь жить, замри!

Прозвучало это так страшно, что он и сам похолодел. Соседка как-то резко обмякла и затряслась. Похоже, Рюрику удалось напугать эту самоуверенную цацу.

Тарасов для верности ещё показал девице кулак и заглянул в глазок. По ту сторону маялся то ли женоподобный мужик, то ли мужеподобная тётка.

Рюрик даже дышать перестал, прижавшись к косяку. Поэтому, когда визитёр долбанул по двери, Тарасов едва не взвизгнул от неожиданности и нервного напряжения.

– Открывайте! Я приехала! – басовитым шёпотом прогудели с той стороны.

– Вы кто? – писклявым голосом спросил Тарасов, соображая, нет ли у него чего-нибудь тяжёлого, чтобы встретить гостя достойно.

– Я Даша. Из приюта.

Вот, хотя бы с полом наступила ясность. Раз Даша, значит – пол женский.

– Я никакую Дашу в приют не сдавал. Я сейчас полицию вызову, – расхрабрился Рюрик. Ему вдруг стало неловко, что он так струсил при этой блондинке. Хотя она тоже, судя по выражению лица, практически описалась от ужаса. Соседка влипла в стену и не подавала признаков жизни. Если, конечно, не считать бесшумного хлопанья ресницами.

– Вы охренели? – неожиданно перестала шептать Даша. – Я из приюта для животных. Через полгорода ночью ехала, а вы тут шутки шутите. Сейчас как дверь вышибу!

– Это медсестра, – подала наконец голос блондинка. – Даша. Я ж вам говорила. Я её вызвала капельницы ставить. Не трогайте её, пожалуйста.

– Медсестра, – пробормотал Тарасов. – А что ж вы сразу не сказали? Я-то подумал, что это эти мафиози квартирные, которые мне письма кетчупом пишут.

Судя по взгляду, соседка сейчас судорожно прикидывала его диагноз – буйный шизофреник или просто кретин.

– Мне подсовывают записки с угрозами и гадят на лестнице, – напомнил ей Тарасов. – А некоторое время назад у меня пытались отнять квартиру и подсылали всяких аферистов. В общем, не надо на меня так смотреть. Я нормальный.

Он расправил плечи и словно ни в чём не бывало открыл двери:

– Добро пожаловать, Даша! Очень рады!

– Привет, солнышко, – проигнорировала его медсестра, помахав рукой блондинке. – Какой у тебя мужик чумной. Собака болеет, а он шутит. Ведите меня к пациенту! И покажите, где ванная, руки помою. Кстати, а почему время-то пошлое? Это что, шутка такая? Все в твиттере пишут цитаты, а вы прямо на дверях? Прикольно.

Даша оказалась разговорчивой. Правда, несла всякую чушь. Но это даже хорошо, потому что Рюрику было крайне неловко встречаться взглядом с соседкой. Надо же, рот ей зажал, по коридору волок – неудобно-то как! Хорошо, что эта болтушка разговор перевела.

– Что за цитата? Вы о чём? – поддержал беседу Тарасов.

– Да на дверях ваших написано. – Даша пожала полными плечами и, легко отодвинув хозяина, пошагала в ванную.

Рюрик бросился на лестницу.

Точно! Дарья просто неправильно прочитала. Ни про какое пошлое время никто не писал. На дверном полотне было криво выписано мелом: «Торопись. Время пошло!»

Он вернулся в квартиру, молча взял блондинку за руку и поволок к выходу.