Любой каприз за вашу душу

– Чуть не забыла. Ни под каким видом не говори Бонни, кем я буду на маскараде. А лучше, что я вообще там буду. Договорились?

– Договорились. – Фил хмыкнул. – Бонни ничего от меня не узнает. Кто я такой вообще, чтобы портить ему развлечение? Наслаждайтесь, дети мои.

Мне показалось, или Фил как-то странно выделил интонацией имя «Бонни»? Нет, наверняка показалось. Вряд ли Фил натравит на меня газетчиков прямо на мероприятии. Но на всякий случай я буду очень осторожна и при виде папарацци сразу же спрячусь за Бонни, он умеет с ними обращаться. Или прикинусь фикусом.

Послав Филу воздушный поцелуй, я поехала сначала забирать костюмы, а потом в любимый салон красоты, где и зависла часа этак на четыре. Искусство – оно такое, требует жертв.

Так что к тому моменту, как Бонни позвонил в дверь бунгало, я превратилась в прекрасную пери, а может быть немножко сумасшедшую бедуинку или морскую принцессу – не суть. Главное, нечто загадочно-восточное, в шифоне всех оттенков синего и золотого, под густой чадрой, с двадцатью вороными косами ниже лопаток (цветной лак и вплетенные пряди) и «морской» росписью по всему телу (в салоне обещали, что краска с легким фосфоресцирующим эффектом продержится неделю, если только я не сотру ее маслом или спиртом). Само собой, шейк мяты и лемонграсса я тоже употребила, и образ завершало эротичное хрипловатое контральто.

– Мадонна?.. – несколько секунд Бонни рассматривал меня: в первый миг разочарованно и обиженно, словно в самом деле рассчитывал, что я покажу лицо; затем обида сменилась удивлением, следом восторгом, и наконец Бонни рассмеялся. – Ты упряма, как целый караван верблюдов, о чудесная дамасская Роза, чьи лепестки подобны рассвету над пустыней!

Я тоже рассмеялась и пожала плечами. Сказано же, увидишь меня в воскресенье!

– Не все так сразу, о шербет моего сердца. – Я посторонилась, позволяя ему зайти в домик, и протянула руку для поцелуя. – Твое терпение будет вознаграждено алмазами небесной мудрости…

– …И созерцанием кончиков божественно прекрасных пальчиков моей пери, рядом с которыми меркнет тысяча и одна звезда.

Опустившись на одно колено, Бонни благоговейно коснулся губами моих пальцев: единственного, не прикрытого слоями шелкового газа. Учитывая его обычный бомж-стайл и хитрющие глаза, церемонии выглядели невероятно забавно. А еще мне невероятно нравилось, как он на меня смотрит. Словно в самом деле ему довелось лицезреть чудо не меньшее, чем «Джоконду» в оригинале.

– Твой костюм на кровати, переодевайся, о рахат-лукум моих ушей.

Взъерошив и без того растрепанные волосы Бонни, я подтолкнула его к дверям комнаты. И, разумеется, пошла с ним.

– И кем же я буду сегодня, о отрада глаз моих? Алладином?

Бонни с любопытством рассматривал алые шелковые шаровары и ало-оранжевую, вышитую золотом и «драгоценными камнями» жилетку. К ним прилагалось: дюжина позолоченных браслетов, тонкий ошейник с обрывком цепи, тюрбан и театральные бабуши, на вид как настоящие, только с мягкой подошвой и чертовски удобные. И, разумеется, алая полумаска.

– Ифритом. Пленным и покорным.

– Ифритом, исполняющим желания. – По его провокационной улыбке только слепой бы не понял, какие такие желания он готов исполнять прямо сейчас. А чтобы я не ошиблась, томно уронил рубашку на пол и одарил меня жарким взглядом. – Что пожелает моя госпожа, может быть, дворец с семью сотнями звенящих фонтанов и восемью сотнями юных наложников?

Мне очень хотелось сказать, что я предпочитаю одного не слишком юного наложника и прямо сейчас, можно без дворца и фонтанов, но я обещала Филу, что приду на маскарад, причем вовремя. А если мы сейчас займемся любовью, то не вылезем из постели минимум час, а то и больше. Плавали, знаем.

– Одного ифрита. Одетого! – на всякий случай я отступила на шаг.

Этот паразит снова рассмеялся, сбросил джинсы, следом трусы… все это – не отрывая от меня очень, очень выразительного взгляда. Маньяк.

– Моя госпожа точно не желает массажа?

Я сделала еще пару шагов назад и сцепила руки за спиной. Между прочим, я не железная!

– Одевайся, о сладкоречивый сын шайтана!

– Да, моя госпожа, как прикажешь, моя госпожа! – голосом нежным и подобострастным, но с улыбкой наглой и самодовольной. Тролль. Вот возьму и отвернусь, чтобы не дразнился.

Но, кто бы сомневался, не отвернулась. Смотреть на Бонни почти так же горячо, как его трогать. А трогать – почти так же горячо, как заниматься с ним любовью. И кто тут маньяк, спрашивается?

А он тем временем повернулся ко мне спиной, чтобы взять костюм, и я заметила нечто новое. То есть не новое, а хорошо знакомое старое… в общем, наколку чуть ниже поясницы – ту самую розу-автограф, только черную, а не зеленую. И подумала, как хорошо, что на мне маска, он не увидит глаз на мокром месте. Даже не понимаю, почему меня так проняло? Даже больше, чем кольцо и ключи от дома. Может быть, потому что кольцо можно потерять, замки сменить, а роза останется с ним навсегда? Словно я всегда буду рядом с ним, близко-близко.

– Тебе нравится, – Бонни оглянулся через плечо.

– Зачем ты?..

Он нежно улыбнулся: