Любой каприз за вашу душу

От Ленни меня снова увели танцевать. На сей раз – один Бонни, и без его обожаемого хореографического выпендра. Меня просто отвели на танцпол, притянули к себе…

И под «Леди в красном» повели в медленно-расслабленном танце.

– Помнишь, мадонна? – шепнул Бонни, потершись щекой о мою щеку.

– Да. Ты поешь лучше.

– Я люблю тебя.

– Я знаю.

Он счастливо улыбнулся, легко поцеловал меня в висок – скользнул губами по шелку. И на втором куплете спросил:

– Давно вы с Кеем знакомы?

– У моего мужа были дела с лордом Говардом.

– Как официально, – хмыкнул Бонни. – Кей тебе нравится, я вижу.

– Ты пробуешь себя в роли свахи?

– Нет уж, – он привлек меня еще ближе, его руки напряглись. – Ты выйдешь замуж за меня, а не за Кея. Кто не успел, тот опоздал. Но если он тебе…

– Сначала скажи мне кое-что, – я перебила его. – Вы любовники?

Сама не понимаю, как у меня это вырвалось. Я вообще ничего такого не думала, пока не спросила – а когда спросила, поняла, что уже знаю ответ. Вот оно, объяснение их прекрасному взаимопониманию, теплым взглядам и небоданию за девушку.

– Мы не пара, если ты об этом. Больше друзья, чем любовники. – Он чуть отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо, словно забыл про чадру; мое сердце забилось вдвое быстрее. – Надеюсь, светлый образ Кея не рухнул в твоих глазах.

Я тихонько рассмеялась и погладила его по щеке. Гладкой, горячей, безумно родной и притягательной.

– За свой светлый образ ты не переживаешь.

Он пожал плечами, продолжая смотреть мне в глаза:

– Не думаю, что от больного ублюдка ты ждала чего-то другого. Это Кей у нас сама респектабельность. Засранец, – в его голосе отчетливо слышалась гордость за друга. Она очень естественно сочеталась с хрипловатыми нотками возбуждения. – Но ты, похоже, спрашивала немного о другом… так ты его хочешь?

– А если я скажу «да»? – мой голос тоже сел. Сам, безо всякого лемонграсса.

– То я отвечу: «Я дам тебе все, что ты пожелаешь, мадонна, и Кея – тоже».

– Если тебе не будет больно…

– Нет. И я не буду ревновать тебя, это… глупо. Ты или любишь меня, или нет. Если любишь, то ревновать – значит не доверять и обижать тебя. А если нет – то лишь потерять тебя еще быстрее.

– Тебе неважно, с кем я?..

– Это самое важное на свете, чтобы ты была счастлива. Чтобы тебе было хорошо.

Его дыхание обжигало мое ухо, под моей ладонью бешено бился его пульс. О боже. Бонни. Сумасшедший псих. Ведь я тебе верю! Каждому слову, каждому вздоху. Верю, что ты любишь меня, и что у нас все будет хорошо. Даже несмотря на Ирвина. Верю, что ты придумаешь что-нибудь, чтобы сохранить вашу дружбу и жениться на мне. Я наивная дурочка? А плевать. Я хочу верить в сказку. Хотя бы сегодня, на моем первом балу.

И я не скажу «нет». Бонни прекрасно видит, как я реагирую на Ирвина, и врать ему – нельзя. Он достоин честности.

– Да. Мне нравится Кей. А чего хочешь ты?

Он ничего не ответил, в смысле – вслух. Просто взял меня за руку и повел за собой, на тот же балкон. Мелькнула мысль: вдруг место занято? Но думать ее я не могла. Шампанское. И Бонни. Или просто Бонни. Почему-то рядом с ним у меня в голове всегда пузырьки от шампанского, и по всему телу – мурашки, и жизнь легка и прекрасна… может быть Бонни – шампанское?..

Эта мысль понравилась мне так, что я засмеялась. И, едва мы вышли на балкон, потянула Бонни к себе, за волосы, а другой рукой – его шаровары, вниз… Но вместо того, чтобы усадить меня на себя, Бонни опустился на колени, скользнув лицом по моей груди и животу, поставил одну мою ногу себе на плечо – и коснулся меня между ног. Сначала дыханием, одним только дыханием:

– Мадонна… – глядя на меня снизу вверх. – Ты светишься.

И тут же – языком, сквозь разрез в шароварах, прямо через трусики.

Боже, как это было сладко! Контраст прохладного ночного ветра и обжигающих губ Бонни, его ладони на моих бедрах, поверх шелка, его маска и он сам – покорный, голодный…

– Бонни, – выдохнула я, закрыв глаза и вцепившись в его волосы: мир закружился, и я бы никак иначе не удержала равновесие, меня бы унесло, меня и так уносило куда-то к звездам… – Бонни! – повторила я, и тут моих губ коснулись другие губы, мужские, горячие, пахнущие кофе и шоколадом…

Наверное, он неожиданности что-то во мне сдвинулось, прорвалось – как плотина. Условностей? Воспитания? Морали? А черт бы с ними!

Я ответила на поцелуй, обняла Ирвина свободной рукой – и кончила, ярко и невероятно сладко, до звезд перед глазами. И мне показалось самым естественным на свете, что Ирвин – уже без камзола, в одной распахнутой рубашке – оказался между моих ног, там, где только что был Бонни, и вошел в меня, не разрывая поцелуя. На миг мне померещилось, что Бонни куда-то делся, и я удивленно застонала, на связную речь я была совершенно не способна. Но он вернулся. Тут же. Он обнимал и ласкал нас обоих, меня и Ирвина, целовал мои плечи, ловил губами стоны прямо из моих губ, терся о меня и Ирвина всем телом… Опустив руку, я нащупала его член, обхватила ладонью – Бонни застонал, толкнулся мне в бедро…