Любой каприз за вашу душу

– Люси, – не выдержала я, когда мы уже вышли на воздух. – Это правда?

– Правда, но не все. Чертовы журналисты! Так, девочка, тебе надо домой. Срочно. И подумать о важном, а не протухшей сто лет назад ерунде. Завтра идем в книжный!

Волшебное слово «книжный» немножко помогло. Самую малость.

По дороге домой я попыталась расспросить Гюнтера, отвозил меня он – Люси, как приличная женщина, отправилась домой, к супругу. Но белобрысый паразит только спел аллилуйю профессиональным достоинствам мистера Джеральда, а насчет Сирены отшутился:

– Не поминай черта, а то как явится!

Но мне и так хватило информации к размышлению. И, похоже, забрезжила идея нового романа. Прекрасного, изумительного, психологичного романа из жизни кое-каких звезд.

* * *

Суббота и воскресенье прошли как во сне. Утром – Люси, кофе, плотный завтрак, и сразу же поездка по книжным магазинам…

Надо сказать, что книжные в ЛА – это совсем не то, что книжные в Москве. Совершенно другая атмосфера. Тут, зайдя в книжный, понимаешь: ты пришел в очень крутое место. Тут стильно. Тут дорого и уютно. Тут можно выпить кофе и почитать книгу, а можно пообщаться с такими же, как ты, интеллектуальными маньяками.

Правда, всего этого я поначалу не заметила, потому что прямо напротив входа висел плакат «Ты вернешься» – не сразу поймешь, то ли книга, тот ли фильм. Интересно, в фильме роль индейского парня тоже будет играть Бонни? У него бы получилось, типаж вполне подходящий… а что это под плакатом? Мои книги? Мои книги!

Я чуть не издала боевой индейский клич. Остановила меня Люси, положив тяжелую руку на плечо.

Люси смотрела на меня и смеялась. Люси понимала меня, как никто! Она провела меня через толпу… да, толпу! Человек десять рассматривали мои книги, держали их в руках, читали… о, вот девушка лет пятнадцати, толстенькая и ужасно ярко накрашенная, несет мою книгу на кассу…

Волшебное, незабываемое ощущение.

Счастье.

За час, что мы с Люси просидели в магазине (неплохой капучино тут подавали), стопочка романов резко похудела. Их брали, брали и брали. Кто-то приходил за новинкой специально, кто-то поддавался обаянию Джерри на плакате (как ни странно, не только дамы), кто-то – обыкновенному стадному инстинкту: все берут – и я возьму. Мне даже захотелось табличку над столиком приделать: не больше пяти штук в одни руки! Чтобы, значит, не мелочились, беря по одной.

Я взяла четыре. То есть авторские мне Фил даст, но когда они будут! А я Дику обещала. И Люси подарить. И Тошке! Ну и себе оставить.

Со страшной силой подмывало взять один для мистера Джеральда, чисто похвастаться. Мол, я не только кофе варить умею, и вчера ты именно меня на всю Америку хвалил! Но этот глупый порыв я подавила. Две секунды удивления не стоят того, чтобы наплевать на конспирацию.

Люси снова смеялась над жадной мной. Но подписанный роман взяла, нежно погладила обложку и пообещала выделить ему почетное место в коллекции. Мало того, что книга с автографом, таких-то у нее уже десяток-другой есть, а с первым в Америке автографом!

Дальше были еще магазины, еще кофе, еще счастье…

Наверное, эту субботу я потом буду вспоминать, как самый счастливый день своей жизни. Весна, запах океана, смога, гамбургеров и огромных оранжевых цветов, похожих на диковинных хохлатых птиц. Стрелиция королевская, если верить Люси. И повсюду – мой роман. Плакаты, листовки, газеты, рекламные щиты. Из раскрытого окна доносится повтор вчерашнего шоу: Бонни Джеральд рассказывает о съемках, его перебивает стервозина-ведущая…

Я не вслушиваюсь. Мы с Люси идем мимо, едим мороженое и соревнуемся, кто найдет больше «Ты вернешься». Люси лидирует с отрывом в два десятка, она первая заметила китайца с листовками и посчитала сразу дюжину.

Счастье.

День заканчивается, счастье – нет.

Мы с Люси сидим на песке, прибой лижет босые ноги, по самой кромке шагает чайка, деловито вертя головой. Волны холодные, песок еще горячий. Чайка голодная. Справа инопланетным монстром громоздится колесо обозрения. Оранжевое солнце тонет в оранжевом океане. Одинокий парус маячит у горизонта.

Я прижимаю к груди свою книгу и читаю ее для Люси. Наизусть. Кажется, волны вздыхают от сочувствия, чайка кивает – она все-все понимает. А Люси плачет. Утирает слезы салфеткой от хот-дога, смотрит на облачные горы, парус и, трубно высморкавшись в окончательно промокшую салфетку, просит:

– Продолжай. Я хочу знать, почему…

Я тоже хочу знать, почему. Почему именно этот момент я буду помнить всегда. Так, словно это – пляж Санта-Моники, чайка, закат – всегда. Здесь, сейчас и всегда.

Словно сон, который возвращается раз за разом, и ты знаешь – это всего лишь сон. Но он важнее и реальнее любой реальности…

И дурацкая мысль: я хочу, чтобы рядом был Бонни. Сейчас. В этом реальном сне.

Я люблю его.

Я продолжаю читать свою книгу, у Люси закончились слезы, чайка улетела. И мне кажется, что Бонни бы понял. Почему именно это «здесь и сейчас» – счастье.

И я почти верю, что когда-нибудь мы снова войдем в эту реку. Вместе.