Любой ценой

— Тогда почему это сделали с Ловатом? — задал простой вопрос Тейсман. — Если у них достаточное число кораблей, способных нести и использовать новое оружие, почему бы не атаковать сам Хевен? Не ударить по нам собственной версией «Беатрисы»? Поверь мне, Элоиза: Капарелли, Белая Гавань и Харрингтон по меньшей мере столь же хорошие стратеги, как и кто угодно на нашей стороне. И если бы мы располагали подобным оружием, доступным в имеющих решающее значение количествах, или если бы имели какую-либо перспективу его наличия в подобных количествах в ближайшем будущем, мы никогда бы не продемонстрировали другой стороне его существование уничтожая второстепенную цель, какой бы привлекательной она ни была. Мы бы приберегли его, сохраняя под покровом полной секретности до тех пор, пока не сможем использовать в единственном наступлении, которое завершит войну. Задумайся над этим. Это именно то, что они сделали в прошлый раз, в операции «Лютик» — прятали новые корабли и оружие до тех пор, пока те не были готовы, а потом стёрли нас в порошок.

— Так ты говоришь, что сделанное ими у Ловата указывает на то, что они не располагают значительным количеством этого оружия?

— Думаю, что именно так. Думаю, они продемонстрировали своё новое оружие так рано потому, что, также как и мы, знают теперешнее соотношение тоннажа, и они действительно страшатся угрозы со стороны Лиги. Они не просто пытаются заставить нас рассредоточить и разбросать наши силы. Они наверняка не будут против, если смогут вынудить нас попусту тратить время, пока они проводят модернизации или расшивают узкие места при производстве или делают ещё что-то, что им необходимо, чтобы перевооружить всю свою боевую стену. Однако на самом деле они предпочли бы заставить нас полагать, что уже полностью развернули это оружие. Они желают завершить эту войну до того, как вмешаются солли и надеются, что мы решим, что всё проиграно и выбросим белый флаг. И, когда они действительно перевооружатся, мы будем разгромлены, вне всякого сомнения.

— Так что ты предлагаешь, Том?

— Я говорю, что у нас есть три выхода. Первый — заставить их снова вести с нами переговоры, причём устроить это без дальнейших жертв с обеих сторон. Второй — капитулировать до того, как они полностью перевооружатся и перебьют тысячи наших людей таким же образом, как и во время «Лютика». Также, как они сделали с Хавьером на Ловате. Третье — упредить и нанести им удар согласно варианту «Браво» плана «Беатриса» до того, как они смогут полностью перевооружиться.

— Боже мой, Том. Ты шутишь!

— Элоиза, у нас нет других выходов и нет времени. — Тейсман покачал головой. — Ты знаешь, как я с самого начала относился к этой войне. Я за первый вариант. Я хочу вести переговоры с манти, рассказать им об Арнольде и уладить всё за столом переговоров, а не бортовыми залпами и разорёнными звёздными системами. Но они отвергли эту возможность. Я знаю, почему они, по нашему мнению, так поступили. Я знаю, что кто-то старается, чтобы война продолжалась. Однако если манти не будут с нами даже разговаривать, мы не можем им это сказать.

Итак, у нас выбор между капитуляцией и полной победой.

— И такой из этих двух вариантов ты бы предпочёл? — тихо спросила Причарт.

— По многим причинам, — сознался Тейсман, — я почти предпочитаю сдачу. Элоиза, я сражаюсь с мантикорцами уже много лет. Чёрт, да я начал сражаться с ними ещё на Ельцине, когда первая война ещё даже не началась! Что касается моих чувств, то они наверное так же запутаны, как и у любого человека в Республике, но я устал видеть смерти находящихся под моим командованием мужчин и женщин. Мужчин и женщин, повинующихся моим приказам потому, что они верят мне. В особенности, когда они гибнут из-за траханного глупого непонимания.

Однако я адмирал; ты — политик. Капитуляция возможна?

— Не знаю. — Причарт глубоко вздохнула, её глаза блестели от стоящих в них слёз. — Я просто не знаю. Я могу добиться согласия кабинета, однако я не представляю, как добиться согласия сената, даже если рассказать им о всех наших подозрениях в адрес Арнольда. А как президент я не располагаю полномочиями объявлять войну и заключать мир — или капитулировать — без согласия сената. Одному Богу известно, что случится, если я попытаюсь. Наши законодательная система и вертикаль власти так молоды, что могут совершенно развалиться, если я прикажу капитулировать, а конгресс наложит на мой приказ вето. Всё, над чем мы трудились, может разрушиться. Даже твой флот может развалиться. Часть флота вероятно повинуется приказу, если ты его подтвердишь, однако другая часть может его проигнорировать и пытаться продолжать войну. Мы могли бы даже докатиться до новой вспышки гражданской войны!

— А можем мы послать Елизавете частное письмо? — Тейсман почти умолял. — Можем мы сказать ей, что желаем нового прекращения огня? Не перемещать боевые корабли, пока мы направляем дипломатическую миссию прямо на Мантикору?