Люболь. Книги 1-4 (СИ)

– Так ведь гороскопы она на всех заказывала, чтобы при написании романа руководствоваться подсказками оттуда.

– А там у нее не написано, что я с женами друзей не сплю, а с Гией мы скорешились?

– Еще не дочитал до конца. Но даже если Гия тебя после этого убьет, удержаться, живя рядом с такой девушкой год, вряд ли получится. Или ты пожалеешь ее, страдающую от измены мужа.

– Меня больше заинтересовала иностранка. Она откуда появится?

– Ты будешь делать ей массаж во время восстановления после автоаварии. И это произойдет до приезда Насти.

– То есть я женюсь, а потом заведу роман на работе?

– Отстань от меня. Астрологический прогноз – это одна из версий возможных событий. Я еще не дочитал да конца то, что Соня написала. И выискивал я тогда все о судьбе Фредика. Так вышло… Пока! – Клод поспешил ретироваться, чтобы Миша не стал расспрашивать, что же судьба уготовила Фредику. К тому же он ясно видел, что от перспектив новой любви и брака другу полегчало.

– Хорошо заранее узнавать о хорошем, – сформулировал свое открытие Клод, идя к машине, – плохо только, что не знаешь, окажется ли будущее хорошим, потому что про все плохое заранее лучше не знать. «И нам неведенье дается, как нам дается благодать». (Эту мысль подсказал ему в концентрированном виде его Ангел).

Улучив минутку после секса на столе, Лилия, едва волоча ноги от усталости от секса, вошла в туалет и набрала по сотовому номер дочери.

– Лапушка, я уже переспала с отцом Жизель. Он во всем хорош, скорее всего, я выйду за него. Пока не предложил.

– Мама, здравствуй! А как же Миша? Он страдает?

– Страдает. Но я – нет. В конце концов, он бы когда-нибудь захотел детей, а мне рожать нельзя. Так что хорошо, что мы расстались на пике страсти. Если расстались…

– Ты собираешься спать с обоими? – У Насти даже голос охрип от таких слов в адрес матери.

– Не собираюсь. Но это вполне возможно.

– Да-а-а, – с осуждением проронила Настя. – Впрочем, Софья написала в книге, что я пересплю с Мишей тоже. И еще – с Клодом.

– Ну и хорошо, – обрадовалась Лиля. – Я жалею, что была верна твоему отцу, который променял меня на секс с молодой девицей. И это меня просто убило. Так что за измены мужьям нужно мстить. Тем более что это так сладко, – по голосу матери Настя поняла, что ей со Стефаном было хорошо. Тон был каким-то сладострастным, и в нем плавал мед.

– Я рада, что вынужденная мера оказалась тебе на пользу, – грустно сказала Ася. Она предпочла бы ничего не знать о сексе матери, как и в свое время о сексе отца. Все же некоторые темы должны оставаться под запретом. Или нет?

Ангел Насти растерялся: не знал он ответа на вопрос подзащитной. И по интуифону спросил у Архангела Уриила.

– Все, что сопровождается любовью, добрыми намерениями, – табу не является. А вот блуд – это да.

Это и прошептал на ухо Насте Ангел. Благо, матери его слова она не могла передать – та отключилась.

И вышла снова, попав голой в объятия Стефана.

– О нет, я больше не могу, все горит.

– Хорошо, любимая. Пойдем спать. Кстати, тебе не нужно разве ехать нянчить близнецов?

– Не поеду. Там есть еще и Михаил. И мы с ним… мы были любовниками. Могли бы пожениться. И я его… предала. Мне стыдно смотреть ему в глаза.

– Ничего, завтра же начнем подготовку к нашей свадьбе. Пусть Клод ищет другую няню. Я так долго тебя ждал! – В его голосе была почти истерика. Он взревновал к сопернику – более молодому и сильному. И сразу понял, что только предложение руки и сердца может стать его козырем в этой борьбе за женщину из розоватого фарфора. И такую сексуальную, но при этом трезвенницу и леди. Хоть в конце жизни он нашел что-то нормальное, не мучительное, а восхитительное.

– Утром идем в мэрию и в церковь, – твердо сказал он. Поднял Лилию на руки и отнес в спальню. И там оба уснули, едва коснувшись подушки. Сексуальный марафонпривел к победе.

А Миша не спал и представлял себе в картинах, как его любовница обольщает нужного человека. Чем она лучше проститутки. А ведь, если разобраться, жена – это женщина, готовая на все ради блага своего и обеспечения ребенка. В данном случае Лилю подвигло на такое поведение желание помочь дочери, а не деньги.

Увы, расчет в деньгах у Лили тоже был. Она утром пошла готовить завтрак и обнаружила, что столешница кухонного острова, на которой она вчера так самозабвенно и бесстыже отдавалась Стефану, сделана из драгоценного розового мрамора. Но местами впитала пятна вина. Она представила, как ее предшественница похмелялась тут по утрам среди окурков и бутылок.

Лиля не чувствовала перед ней никакой вины. Но была рада, что эта женщина освободила Стефана. Пусть у него и был уже стокгольмский синдром, и он любил свою мучительницу. Но та атмосфера, которая создала тут женщина, была красивой и распутной. Но Лиля понимала, что всякое счастье не банально. И решила никогда не поминать покойницу плохо.