Любопытная

Заглянем вместе с женщиной в «Бон Марше». Наряды хлынули на тротуар – дом обновок лопнул, будто огромный узел, и его содержимое вырвалось на мостовую. Занавески развеваются, словно знамена; двери, сквозь которые бушующей пеной катятся волны покупателей, открывают храм моды, нечестивый собор притворства. Подобно средневековому рыцарю, вдруг очутившемуся в музее оружия, женщина, переступив порог оружейной мастерской и арсенала светских сражений, предвкушает победы в гостиных, триумфальные балы – при виде волшебного сплава шелка и парчи.

Вы видели бой быков? Нет? Едва женщина появляется на арене улицы Севр, ее начинают щекотать всадники матадора Бусико167 – первого во Франции продавца нарядов. Она тотчас приходит в волнение – сам воздух пропитан дрожью других женщин. На протяжении долгих часов они ощупывают ткани, спорят с продавцами и отвечают на зазывные подмигивания. Они раздираемы безумными желаниями, усиливающимися по мере того, как chulos [32] разворачивают перед их глазами не алую ткань, но цветовую палитру Подняв голову, женщина видит, на перилах, люстрах и сходнях, обернутые вокруг колонн или струящиеся вдоль стен, словно флаги, поднятые в дни празднеств, китайский и японский шелка, огненные орифламмы с золотыми драконами, небесно-голубые полотна, украшенные фигурами птиц, вышитыми серебряными нитями. Ослепленная, она опустит взор – у ног окажется жардиньерка, которой нет в ее будуаре. Мельком брошенный в сторону взгляд обернется бандерильей вожделения, пробуждая и распаляя досаду, не удовлетворяя и половины желаний. С опустевшим кошельком она станет бродить, как Тантал, от полки к полке, от прилавка к прилавку, просить развернуть и дотронуться. Она снимет перчатки, чтобы кожей ощутить сладострастное щекотание бархата, легкие прикосновения сатина, насладиться пьянящими ласками кружев и лент. Вскоре головокружение быка, кружащегося непрерывно, не чувствующего земли, лишит несчастную воли. Объекты страсти, подкравшись ближе, вдруг окажутся на ней надетыми: на руке – перчатка с восемнадцатью пуговицами, на бедрах – шелковые чулки, на волосах – чудесная шляпка, на талии – платье ее грез. Будучи не в силах уйти, она отдастся во власть все более беспощадных укусов искушения, и за каждым прилавком софизмы и словесные хитрости станут истязать ее разум.

Тонкий пеньюар и батистовые сорочки, отделанные английским кружевом, способны воскресить любовь мужа. Временно отказавшись от измен, супруг способствовал бы укреплению нравственности и материального благополучия. Занавески недешевы, но стоят того, чтобы, украсив ими супружеский альков, удержать мужа. Маленький ребенок будет очарователен в новом платье! Эти два аргумента – преданность мужу и материнская забота – полностью оправдывают женщину в ее собственных глазах. Остатки стойкости тонут в горечи унижения, выносимого от добрых подруг. Маргерит ранила ее, наведавшись в гости в шелковом платье – она отомстит, явившись в меховой накидке! Если у несчастной безумной есть любовник, она капитулирует еще раньше: «Бон Марше» торгует не только салонными почестями, он продает любовь мужчин из высшего общества – грубиянов, считающих позором связь с женщиной, одетой не по последней моде. В гостиную женщина приходит столь же опьяненная нарядами, сколь Буало – алкоголем. Она садится в кресло и берет в руки газету, но ее взгляд притягивает лежащие рядом бумага и письменные принадлежности. Бусико все предусмотрел: колеблясь лишь минуту, она торопливо пишет несколько слов и бесчестный адрес, просит у инспектора марку, тотчас ее получает и спешит в угол зала, где находится почтовый ящик. Записка падает на дно и на послезавтрашний день она с победным видом возвращается в «Бон Марше» и оплачивает покупки на сумму в пять сотен франков.

– Она пишет поклоннику, чьими ухаживаниями она долгое время пренебрегала?

– Нет, она пишет миссис Рокинс: «Я желаю мужчину, я приду завтра». Она отдается незнакомцу, первому встречному.

– Ужасно! В это невозможно поверить!

– Иными словами, вы хотите увидеть это сами, любопытная!

– Я не отрицаю.

– Я поведу вас в дом свиданий, где мы исповедуем нескольких замужних женщин. Среди них не найдется ни одной, которая не очутилась бы там при посредстве «Бон Марше».

– Исповедуем?

– Неужели вы решитесь на обычную беседу? Совершая эксцентричный поступок, следует позаботиться о его правдоподобии. Мы станем разговаривать по-английски. Вы и я – преподобные Поль и Жан, пасторы англиканской церкви и основатели новой «Армии Спасения», созданной специально для борьбы против бесчестного ремесла и супружеских измен. Мы наденем парики из взъерошенных волос, очки с голубыми линзами, рединготы квакеров и белые манишки.

Поль переоделась, разговаривая по-английски. В ответ на молчание Небо́ она спросила:

– Стало быть, вы не знаете английского?

– Я знаю лишь мертвые языки – языки тайны – и языки, вышедшие из латыни – языки заповедей.