Любопытная

Улица Монсури всей длиной от вокзала Со проваливается между железнодорожными путями и опорной стеной резервуара Ван, укладываясь в огромный параллелограмм, похожий на двор пенитенциарной колонии. Несмотря на два тротуара и земляную насыпь, засаженную адамовыми деревьями, этот тюремный коридор хранит атмосферу пустыря, напоминая унылые городские окраины – чтобы защититься от безмолвной угрозы бедноты, буржуа окружили свои кварталы и жилища белоснежными стенами казарм и широкими выездами. Зажатый между железными рельсами парк знал, что дни его сочтены – мрачный массив разрезали мосты и тоннели, паровозный дым чернил яркую зелень деревьев. Тунисский павильон Бардо, где изучают капризы Борея и Посейдона, кричит назойливо-белым и синим цветами на фоне низкого серого неба. Колесо анемометра, обреченно вращаясь вокруг мачты, нависает над парком – по-прежнему диким, несмотря на причесанные лужайки и садики на каменных горках, своей пустоголовой цивилизованностью ранящие душу сильнее вытоптанного и бугристого дерна, застроенного бараками, в которых когда-то теснились недобрые, но свободные люди с непокорным сердцем.

Одетый в наглухо застегнутый редингот Небо́ курил, неподвижно стоя у входа в парк. Из ресторана на улице Нансути доносились звуки духового оркестра – рабочий люд играл свадьбу.

Из подъехавшего фиакра вышла Поль. Переговорив с гувернанткой, сидевшей в экипаже, принцесса подала руку подошедшему к ней Небо́.

– Ваша гувернантка сопровождает вас всюду, принцесса.

– Решись я на убийство, она была бы на моей стороне. Это не должно беспокоить вас, Вергилий.

Они зашагали бок о бок.

– Милая Алигьера, – заговорил Небо́. – Вообразите себе гибкую, быструю пантеру с пятнистой шкурой – хранительницу наслаждений; льва – гордого демона и высокомерного упрямца, воплощающего зло; волчицу, чьи выпирающие кости выдают ненасытность и одержимость тысячами желаний. Представьте себе этих трех чудовищ прежде, чем сбиться с пути – будь вам знаком их лютый нрав, у вас бы перехватило дыхание.

– Я почитаю Данте дома, мсье Небо́. Мы встретились не для того, чтобы декламировать поэмы.

– Я обязан, Алигьера, прочесть вам предупреждение, предваряющее вход в амфитеатр Зла, прежде чем вы преступите черту добродетели! Эти чудовища – отнюдь не плод вашего воображения. Они последуют за вами по пятам. Соблазн, вызывавший прежде отвращение, преломляется сквозь зеркало памяти, впоследствии превращаясь в искушение. Толкающая к запретным наукам гордыня препятствует раскаянию, а новые распутные деяния заглушают стыд. Однажды распаленное любопытство не затухает и, все глубже утопая в грязи, никогда не будет удовлетворено. Я поклялся, что ваше путешествие будут безопасными – позвольте мне добавить к ним немного спасительного беспокойства.

Жестом Поль велела ему замолчать.

– Нам не следует заходить далее условий моего письма.

– Что может быть очевиднее письма напечатанного? – Небо́ достал из кармана страницы «Мадемуазель де Мопен».