Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)

То, что других всю жизнь пугало, этого парня смешило. Наверное, из-за этого, оказавшись в таком неловком положении, он вместо того, чтобы начать вырываться, начал щекотать меня! Я не боялся щекотки, но этот мальчишка знал больше других, отчего мне волей неволей пришлось отступить. Я снова сел за стол и жестом пригласил Чарльза сесть на сводное место на другом конце. Он мотнул головой и ловко, как кошка, забрался мне на колени. При этом ещё и обнял, как мамочку.

«Когда же он вырастет?!» - мысленно взвыл я, но частичкой себя, той, которой я редко позволял подать голос, наслаждался теплотой комочка, который, казалось, для меня не вырастет никогда. Я улыбнулся и сам не заметил, как зарылся носом в чёрные волосы.

Повисла тишина, которая прерывалась лишь тихим посапыванием парня, который так удобно разместился у меня на руках и, кажется, собирался так вздремнуть час-другой, как он делал это раньше, но я помешал ему, задав крутившийся некоторым часом раньше, вопрос.

- Как там моя новая игрушка? Она способна на что-нибудь?

- Он мне не нравится, - Чарльз зевнул. – На первый взгляд хилый, слабый, но если присмотреться, его тело натренировано в совершенстве. Любой человек, мало-мальски разбирающийся в этом, увидит, что он на что-то да способен. Но он притворяется недотёпой! - мальчик посмотрел на меня с обидой, словно говоря «зачем тебе он?», после чего продолжил: - Если он при тебе будет строить из себя слабака, не ведись. Он уже сейчас может участвовать в боях, но думаю, он не готов психологически. Подождём немного.

- Хорошо, мы подождём столько, сколько будет нужно.

Снова повисла тишина. Но в этот раз её нарушил Чарльз.

- Сейчас он мирно спит в той комнате, в которой он находился на момент болезни, - Чарльз нарочно выделил последнее слово, намекая на то, что парень слишком уж чувствителен к наркотикам, следовательно, зачем нам такой нужен? Помолчав, он продолжил: - Но не думаю, что стоит его переселять в клуб. Там он загнётся. Или его нарочно убьют ещё до начала его карьеры. Твои волчата чувствуют, что он не так прост, поэтому и рычат. Лучше пусть живёт у нас.

Я согласился с этим. Его не очень-то хорошо приняли в стае. Хотя, честно, поначалу всем сложно. Потом привыкают. Вот только долго не живут. Умирают. Некоторым везёт: проиграв и став мне не нужными, их покупают. Конечно, не для боёв (конечно, бывает такое, но очень редко), а для услуг более интимных. Что станет с Рио, русским мальчишкой, я не знаю. Может, пойдёт на органы, как и было задумано первоначально. Может, заслужит свободу. Или умрёт завтра же вечером на тренировке. Всё может быть.

Судьба располагает - люди творят.

Чарльз уснул у меня на руках. Будить не хотелось, и я понёс его, как маленького ребёнка, в его комнату. Положив на кровать на вид хрупкое тело, я осторожно поцеловал его в лоб и прежде, чем он попросил почитать ему сказку, выскользнул из комнаты. Мне в след было кинуто «доброй ночи, братик».

Я улыбнулся. Чарльзу в этом году исполняется двадцать лет, а он ведёт себя так же, как и десять лет назад. Ему уже давно пора принять то, что я «злой, страшный дядя» и вести со мной себя стоит иначе. Но причина в том, что я и сам этого особо не хочу. Мне нравится чувствовать рядом с собой этот тёплый комочек.

«Может, у меня синдром старшего брата?» - с этими мыслями я прошёл мимо гостевой комнаты и невольно остановился. Сделал пару шагов назад. Прислушался. Было слышно, как кто-то тихо стонет.

Я приоткрыл дверь. Передо мной тут же возник мальчишка, Рио. Его глаза были расширенные, и в них было что-то безумное, страшное. Тело напряжено, будто он готовился к бою. На губах хищный оскал.

Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что у парня ломка. Он хотел ещё наркотиков, может, не осознанно, но хотел. Наверное, метался в их поисках. Может, требовал. Но я строго-настрого запретил их ему давать. Не хотел, чтобы мальчишка умер до начала своих боёв.

Пришлось хватать его в охапку (на удивление, это оказалось просто) и тащить в душ. Конечно, это могли сделать и мои люди, например Джон, но так как ночь, все мои люди либо спят, либо патрулируют город. К тому же это же такая мелочь - засунуть парня в ледяную ванную. Для такого садиста это сущая радость.

Но на моё удивление, парень вёл себя в ванной тихо. Не брыкался, не ругался по-русски, не шипел. Во взгляде уже после первой минуты ледяного душа появился живой огонёк. Через пять минут он был в сознании. Но он молчал, на мои вопросы не отвечал. И вёл себя больше, как кукла. Мне пришлось вытирать его полотенцем и одевать. А, когда я уже было хотел вернуть Рио в его комнату, он взбунтовался и чуть ли не молил, чтобы я не оставлял его одного. Подумав, я согласился взять его в свою спальню, но при условии, что он будет спать на диване и не нарушит мой сон. Он согласился…