Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)

- Зачем ты меня убил? – спокойно интересуется учитель из прошлого. Он касается ладонями своего живота, и ткань хлопковой рубахи тут же смачивается кровью, заливая его бледные пальцы, проникая в морщинки…

- Я не хотел… Не хотел, правда, - почти плачу я, протягивая к нему руку, но его тень исчезает в белом потолке, что крутится надо мной.

Только не вновь в действительность…

- Он очнулся, - констатирует кто-то факт, и я осторожно опускаю взгляд, чтобы встретится с едким взором карих глаз итальянца. – Как себя чувствуешь, малыш?

- Меня зовут Рио, - устало примечаю я и приподнимаюсь на локтях, чтобы увидеть стоящего подле Армандо Вернера. – Как мило, что все мы здесь сегодня собрались…

Мафиози не понимают меня, потому что последнюю фразу я сказал на русском. Они переглядываются, и Вернер как-то слишком по-доброму касается моей руки, к которой прикреплена капельница.

Вообще, после того, как я потерял сознание, самой что ни на есть последней и нереальной моей мыслью могло быть предположение, что я очнусь в больнице, а не в какой-нибудь канаве. Остается только радоваться, что страшное не случилось, а наличие двух мафиози неподалеку лишь маленькое дополнение к моему лучшему исходу того похищения.

- Кстати, раз такая пьянка пошла, - протянул Армандо, как-то недобро ухмыляясь. - Я могу открыть тебе истину, братец?

Вернер скептически приподнял одну бровь и внимательно посмотрел на итальянца, у меня же нервно засосало под ложечкой. И не зря, потому что через мгновение он продолжил:

- Рио – это не настоящее имя мальца.

- Да, мой человек нашел тот паспорт на имя Романа, - кивнул американец, пока не чувствуя истинного значения слов Сильво. Я же в панике уставился на итальянца, чуть ли не прожигая его ненавидящим взглядом. И он, видимо, все же решив оттянуть мою смерть, кивнул на это заявление Вернера, пусть и с опозданием.

- А почему тебя никто не ищет? – заинтересованно спросил Вулф, обернувшись ко мне.

- Моя мама недавно умерла, а отца я никогда не знал, - ответил я, не кривя душой.

Сильво хлопнул Вернера по плечу и с менее радостной улыбкой на устах заявил, введя меня в ступор:

- Может усыновим его, а?

- Как пара? – уточнил Вернер, но тут же его уши порозовели, и он быстро продолжил: - Я бы был не против взять под крыло такого способного парня, как Рио, но он уже мой.

Мне кажется, или последнее слово было выделено какой-то отдельной интонацией?

- Если как семейной паре усыновлять мальчонку, - продолжил гнуть свою линию Армандо, не обращая внимания на посылающего в его сторону убийственные волны Вернера, - то стоит сначала съездить во Францию и расписаться.

- И не мечтай! – фыркнул на него Вернер, возвращаясь ко мне. – Рио, с тобой точно все в порядке? Тебя накачали наркотиками, поэтому еще какое-то время тебе придется находиться под неустанным контролем медперсонала и врачей. Поправляйся быстрей, мы не будем тебе мешать…

Вулф поднялся со своего места и, дойдя до двери, недвусмысленно взглянул на Армандо, все еще стоящего подле моей постели.

- Я сказал «мы», - медленно произнес парень, выделяя каждое отдельное слово.

- Да не съем я твоего личного киллера, - сказал Армандо, но никто из нас двоих с Вернером ни на секунду не поверил его обещанию.

Несмотря на то, что за окном все еще был ясный день, мне понадобилось не больше получаса, чтобы погрузится в неспокойный, запутанный сон…

- Это будет важный урок, Женечка, - заверил меня как всегда спокойный голос учителя.

- Можно я спрошу, прежде чем мы начнем, учитель?..

- Что?

- Вы одиноки, учитель? – этот тон сказанной фразы казался таким забытым.

- Нет. Я женат, - ошарашил меня старец, чуть улыбнувшись. Я никогда прежде не видел на его тонких устах и полуулыбки, так что такая яркая и искренняя эмоция ввела меня в легкий ступор.

- Но тогда, как?.. – не смог я сформировать дельную мысль.

- Хочешь узнать, почему тогда я не с ней? – продолжал ласково смотреть на меня мужчина. – Потому что она умерла, а такие, как мы, не умирают сами. Нас могут только убить. Запомни это, Женечка. Мы - как многовековые статуи, место которой может занять только другая, более сильная, зверская и до невозможности прочная.

Я кивнул, принимая его слова как должное.

- Но Вы сказали «женаты»… Будто она до сих пор жива, - заметил я.

- Потому что это была одна единственная любовь на всю жизнь, - произнес он и подал сигнал начала урока.

Небольшое пыльное помещение, внутрь которого проникает разве что потерявшийся от остального косяка луч. Коробки по углам, к которым приткнулись бамбуковые палки, оставшиеся после последнего задания, самые необходимые предметы мебели вроде пары стульев, стола и постели. И в этой темноте начинается танец смерти, где каждое движение отдается в сердце отзвуком скрежета секиры женщины в черном.