Любовь ангела

— Я тут! — хотелось смеяться.

— Ты должна быть не тут, а здесь! — бушевала школьная подруга. — Все валится к чертям, а она где-то бродит. Обещала сегодня прийти пораньше.

Как она могла не заметить, что пробежали три дня?

— В магазин вместе пойдем? — Возвращаться с небес на землю было тяжело.

— Иди одна. У меня все равно денег нет.

Дина усмехнулась. Ташка… Как всегда Ташка…

— Тогда дай мне Костика, чтобы было, кому сумки нести.

— Приходи к часу, будет тебе провожатый, — проскрипела Ташка.

Надо не забыть спросить, какая трагедия у нее недавно случилась. Наверняка что-нибудь незначительное. Что важного может быть у подруги по сравнению с переживаниями Дины?

Прежде, чем выйти, Дина проверила почту. Его письмо снова было ответом на ее послание.

«Re: Перемещения в пространстве.

Огромное тебе спасибо, Дина! За твои письма, за то, что ты есть.

Кошка перестала со мной спать, так как в квартире кочегарят батареи и возле батареи теплей, чем в ногах у хозяина. Ну, или обиделась на что (а может, почувствовала, что у нее появился конкурент в моем сердце). В общем, она стала необщительная и разодрала мне руку, на всякий случай, как аванс.

Здравствуй, близкая. Здравствуй, далекая.

Но кто я такой, чтобы докучать тебе, о московская звезда, у которой столько всего происходит вокруг — белки, снегири, снег, и всюду — интересные люди. Я уже переболел юношеской убежденностью в том, что всем интересен на этом свете. Знаешь, у меня в жизни ни разу — никогда — не было таких расставаний, как то, когда я садился в метро, а ты была рядом. Мне кажется, люди тактично отводили от меня взгляд. Твои губы никак не хотели пускать меня к себе. Мы так и расстались — не почувствовав вкуса друг друга. Чушь, конечно, и сентиментальный бред.

А еще — очень хочется к тебе под крыло.

Ты пишешь так, как писала бы инкарнация бодхисатвы доброты, если бы инкарнации бодхисатвы доброты нужно и интересно было бы писать.))

Ты помнишь обо мне — иначе бы не было всех этих писем. Этого достаточно, чтобы я проснулся завтра в хорошем настроении. А может, чем черт не шутит, ты испытываешь нечто большее, чем любопытство ко мне? В твоих письмах удивительная интонация. В жизни мы ждем не правильного лица, а правильной интонации.

Я обнимаю твоих снегирей и твоих белок.

Все будет хорошо, о моя прекрасная Диана, богиня охоты, луны, красоты и природы, моя Тривия, повелительница трех дорог, коей подчинены небо, земля и недра.

М.»

Надо было бежать, но Дина все смотрела на монитор ноутбука, пытаясь собраться с мыслями. Стоило ответить сейчас, вечером времени не будет. А там — новый год, вечность или, наоборот, безвременье. Время именно отсутствовало, потому что только в таком состоянии она могла все забыть. Лицо! Да, она почти не помнила его лица. Оно было когда-то давно. Четыре дня назад. А сейчас остался только холодный поцелуй на губах да темные глаза. И еще сон. Он стал замещать реальность.