Любовь бессмертная

Снова повисла пауза. Костя думал, что, наверное, надо что-то написать, но не знал что. Он вообще повел себя с Кристиной как-то неправильно. История с письмом выбила его из колеи, затмив и аварию, и ссору с матерью, и секс в калужской гостинице. Тем же вечером, увидев первый файл, он написал в нем: «Что это за шутки? Кто ты? Я подам на тебя в суд за вторжение в частную жизнь». Он несколько раз потом заходил в «Письмо», но ответа не было. Тогда он просто его удалил.

Когда Костя вернулся в Москву на отремонтированной машине, то снова начал писать книгу. Вся его накопившаяся энергия обрушилась на юную героиню. В его воображении граф еще более садистски насиловал и избивал Оленьку, возбуждаясь ее болью, не обошлось и без анального секса. Сцена получилась жесткой. Потом, немного успокоившись, Костя решил, что это перебор, читательницы не любили откровенную порнографию. Но сцену пока оставил висеть отдельно, удалять не хотелось. Пригодится на будущее, к этой или другой книге.

Однако на следующее утро файл «Письмо» появился снова. Костя полдня не находил себе места, пока, наконец, не решился спросить Кристину. За что и получил. Теперь он выглядел идиотом и последней сволочью в ее глазах. Костя написал финальное «Извини, если я был неправ», вышел на кухню и налил себе коньяк.

Как же он устал, безумно устал от всего. Нервы сдавали. Костя давно не чувствовал себя таким беззащитным. Он не понимал, что происходит и почему это происходит с ним. Долгожданная встреча с представителями DVG, где они обсуждали условия покупки прав на экранизацию, не принесла никакой радости, хотя озвученная сумма была весьма привлекательной. А еще и на разработке сценария можно было заработать. Друг и агент Женя спрашивал, что случилось и почему бы им не пойти отметить успех? Костя ничего не сказал в ответ, боялся выглядеть глупо.

Вечером он все же решился и написал Кристине, отправив ей скриншот со второго письма. Если он неправ, то, наверное, она посчитала его подлецом, ожидая после проведенного вместе вечера чего угодно, но не обвинений. А может, напротив, была рада, что он ничего не говорит о произошедшем в Калуге – Костя попробовал себя в этом уверить. Они старые друзья, вспомнили прошлое, отвлеклись, не стоит на этом зацикливаться. Поэтому в разговоре этой темы он так и не коснулся. Меньше всего сейчас хотелось выяснять отношения еще и с ней.

А вот что нужно было сделать, так это скопировать рабочие файлы в эппловское облако и удалить гугл-док со всех устройств. Обычно Костя использовал этот сервис из-за офлайн-доступа, что было удобно в поездках. Но он сейчас в Москве и вряд ли найдет здесь место без интернета, поэтому поработает просто в ворде на макбуке, ничего страшного. Если даже смена пароля не помогла, то оставался только вариант, что ему установили шпионскую программу, найти которую может лишь профессионал. Но останавливаться в работе не хотелось. Костя открыл гугл-хром, зашел на страницу авторизации и чуть не разбил кулаком макбук. На экране горело: «Аккаунт недавно был удален».

Глава 5

Оленька тихо выскользнула из комнаты, где остался спать муж. В его имении у каждого из них была собственная спальня, но в отцовском флигеле пришлось довольствоваться общей постелью. Граф вновь не пощадил ее, даже в такой день, после похорон. Очередная ночь унижения и боли для нее и зверского удовольствия для него.

Оленька вышла в гостиную и зажгла свечу. На ней был лишь тонкий шелковый пеньюар, который изящно подчеркивал красивую фигуру, но обнажал синяки на руках, обычно скрытые длинными рукавами платьев. Мишенька скоро должен прийти. Она ждала заветного стука, чтобы впустить его. Лишь бы муж не проснулся: тогда легче будет все сделать. Мысли в голове: неужели она решится? Она, всегда мягкая, послушная, набожная. Оленька присела на кресло и почувствовала боль, ягодицы горели от ударов. «Там не видно», – говорил муж, посмеиваясь. И никому никогда не расскажешь. Она – товар, который отдали в залог успешной жизни братьев. Разве у нее может быть мнение?

Связи графа и его деньги, по мнению отца, должны были обеспечить ей безбедную жизнь, но что будет с ней в итоге? Никто и не представлял, что творится за закрытыми дверьми спальни. А даже если бы и представлял? Откуда она знает, что испытывала ее мать? Что творил отец? Откуда? Может, и там была такая же жизнь, но утром мама облачалась в платье, которое скрывало следы ударов, надевала улыбку и шла целовать в лоб своих детей, хотя ночью ее губы касались совсем других частей тела. Однако Оленьке так хотелось верить, что бывает по-другому.