Любовь без розовых соплей

— Стив, я беременна. И хочу родить. Родить здорового крепкого ребенка. Одна. Потому что его отец… Не в курсе. И пока не будет в курсе. Я скажу ему. Когда-нибудь. Но не сейчас. Сейчас просто не могу. Обстоятельства не позволяют. Мои собственные обстоятельства.

Стив меняется в лице. Какое-то мгновение он сидит, как пыльным мешком ударенный.

— Это Шон? — практически рычит он, вскакивая и нависая над столом.

Ох, не надо было говорить.

— Нет, пожалуйста, не надо никого ни в чем обвинять. Это не Шон. Он тут не при чем. Наоборот, он предлагал свою помощь и участие, но… Стив, миленький, не лезь только снова, ладно? Ты поклялся понять. Так пойми. Я не хочу и не могу больше встречаться с Шоном. Он замечательный и очень добрый, хоть и с тараканами в башке, но… Но я не могу больше чувствовать себя шлюхой и содержанкой. Не могу больше унижать ни его, ни себя такими отношениями. Я его не люблю. И знаю, что это слишком больно. Обоим.

— Значит, я был прав. Я знал, что так и будет с этим…

— Стив, остановись. Я вижу и знаю, что ты хотел как лучше. Я тебя очень ценю и буду очень скучать. Но я увольняюсь. И нет, я не пожалею о своем решении. Так будет вернее и правильнее. Для всех.

— Ты остаешься в городе?

— Нет. Уеду к родителям.

— А интернет у тебя там есть в твоей деревне?

— Есть, слабенький, но есть.

— Как насчет периодической подработки?

— Что ты имеешь в виду?

— Буду присылать тебе на почту контракты на перевод.

Я задумываюсь на мгновение. Ведь беременность не болезнь, что заставляет соблюдать строгий постельный режим.

— Если это не то, что надо сделать «еще вчера», то почему бы и нет? Буду рада помочь.

— Ты собираешь сменить номер телефона?

— Уже сменила. И никому не оставляю его.

— А мне?

Я отворачиваюсь, чтобы он не заметил сомнений на моем лице. Стив обходит свой рабочий стол и присаживается передо мной на корточки.

— Только мне. И личную почту тоже только мне. От меня их никто не получит. Обещаю.

— Я тоже когда-то много чего тебе обещала. Не связываться с женатыми. Не влюбляться в них. Не носить к тебе свои розовые тошниловские сопли. И обманула. Прости меня, шеф.

Он берет в свои широкие лапы мои теплые — теперь всегда теплые — ладони и пожимает их.

— Эй, тыковка. Жизнь непростая штука. Порой видишь дорожку, что устлана лепестками роз, а наступишь, там дерьма по колено. Я ходил по таким, знаю, каково это. Мы еще неплохо справляемся. Ну что, мир?

— Мир.

— Оставишь телефон и почту своему старому другу Стиву?

— Без передачи.

— Без балды. Зуб даю. Только… что сказать Шону, когда он начнет вытряхивать из меня душу?

Прости, друг. Ты сам влез в эти разборки. Скажи, что он прекрасный человек и замечательный друг. И что я буду вспоминать его с благодарностью. Но все свои предложения пусть засунет себе в…

— Ничего не говори. Ты просто не знаешь, где я. И все.

Потому что… может, мне все это только кажется, может, я себя накручиваю, вспоминая лекции Володи о различных психических отклонениях, но мне даже вспоминать жутко тот маниакальный блеск в глазах Шона, рассказывавшего о том, как нежен он будет со мной во время беременности. Моей беременности от другого.

Нет. Я не хочу больше его ни видеть, ни слышать.

Оставшееся до приезда папы время я провожу, упаковывая в коробки свои вещи. Беру из квартиры только самое необходимое: компьютер, постельное белье, просторные махровые халаты, удобную обувь. Одежда на меня все равно скоро станет тесна и придется покупать новую. Так что… Остальное аккуратно складываю по ящикам для хранения и закрываю в кладовке до лучших времен. Надеюсь, квартиранты не будут возмущаться. В конце концов, в их распоряжении остается просторная двухкомнатная квартира в отличном районе, полностью пригодная для проживания: мебель, техника, домофон, лифт, причем не за большие деньги. Мне важнее, чтобы это были приличные спокойные люди, которым жилье нужно на длительный срок. Семь месяцев, да еще минимум полтора-два года, считай, почти три. Зато все это время я не буду висеть на шее у родителей, хоть какой-то стабильный доход. Что еще?

Я беру в руки шкатулку и глажу пальцами русалочий хвостик.

Тебя я тоже возьму.

Пусть в моей новой жизни останется хоть один крохотный якорь, тусклый свет далекого маяка, который не даст мне потеряться на моем тернистом пути.

Но пройти я его должна сама.

— Солнце мое, ты как? — Наташа обнимает меня и чмокает прямо рядом с ухом, так что несколько секунд в башке стоит звон. — Собралась уже? Прикинь, а я тебе уже жильцов нашла, сказали, сегодня приедут посмотреть. Может, задержишься, познакомимся вместе?

— Не хочу, Наташ. У тебя есть моя доверенность. И не только на бумаге. Я полностью доверяю твоему чутью на хороших людей.

— Ой, точно хорошие. Молодая семейная пара. У женщины голос такой приятный. Сказала, что как раз в этом районе квартира нужна.

— Вот и прекрасно. Ты только предупреди потом, что кладовка полностью занята моими личными вещами, и я прошу ее не открывать. Там все равно нет ничего ценного для них.

— А если тебе там что-то понадобится? — уточняет дотошная подруга.