Любовь без страховки

— Инна принимала наркотики… До и во время беременности… Я всегда знал, что она их распространяет, но был уверен, что сама она не пойдет на такой шаг… И ошибся… Ангелина родилась с патологиями, несовместимыми с жизнью… Она протянула месяц…

Я слышу его сбившиеся дыхание. Открываю глаза и вижу, как Влад стоит передо мной, закрыв глаза. Его ресницы дрожат, а вена на шее бьется так быстро, что я едва успеваю улавливать ее движение. Влад стискивает зубы, а потом сипло продолжает:

— Я так виноват… Перед всеми виноват…

Я больше не могу сдерживаться. Ему больно. Больнее, чем мне. Захлебываясь слезами, я утыкаюсь лицом в его грудь и даю волю слезам.

— Прости меня, принцесса… Я так виноват перед тобой… Перед женой и ребенком виноват… Я так облажался…

С трудом справившись со своими эмоциями я поднимаю лицо и смотрю на Торопова. Он бледный и снова дрожит.

— Маш, прости меня… Прошу тебя… Я знаю, мне нет прощения и у меня ни одного шанса на твои чувства, но мне так нужно услышать эти слова… Мне больше не у кого попросить, ия…

Я стучу кулаком по его плечу, потому что его слова разрывают мое сердце. В клочья. Я не могу даже воспротивиться ему, потому что эмоции бьют через край.

— Маш, нет, не надо… Прошу тебя… Я не достоин твоих слез… Просто прости и отпусти нас… Я обещаю, что больше никогда не потревожу тебя… Никто не потревожит… Не обидит… Я обещаю, что ты будешь счастливой… Только отпусти и я уйду…

— Уйдеееешь?!?! Куда? Что бы я опять себя по кусочкам собирала? — Я больше не сдерживаюсь.

Все, что было с нами, все что мы пережили, теперь выплеснулось наружу и тебя отравляет, обжигает и лишает сил?

— Опять свалишь, да, Торопов? А я? Меня кто отпустит? Меня? Кто? Отпустит? — слезы душат меня, но я уже не могу остановиться, — Кто? Со мной что будет? Я больше не смогу!!! Я не выдержу? Не смей! Слышишь! Не смей!

Я даже не понимаю, о чем прошу. Мне страшно. Я знаю, что между нами столько ненависти и боли, что мы вряд ли сможем быть вместе. Но сейчас я точно уверена, что не смогу его отпустить. Просто не смогу.

Влад прижимает меня к себе и медленно сползает по моему телу вниз.

Стоя на коленях он продолжает просить прощения, а я продолжаю реветь в его руках. Меня выворачивает наизнанку. Мне так плохо от его слов. Потому что я хотела, чтобы не так все было. Потому что даже не могла представить, что Торопов не все равно. Что ему так же больно, как и мне. Потому что мы оба нуждаемся в очищении. Нам обоим нужно отпустить друг друга.

И когда я практически лишаюсь сил и готова опуститься перед ним на колени, двери лифта раскрываются, и по уже сложившейся классике жанра, в коридор в подъезде появляется мой отец.

Мы с Владом так ошарашены, что просто замираем. Тишину нарушают мои всхлипы, а руки Торопова продолжают судорожно сжимать мою талию. Папа же в свою очередь очень быстро рассматривает нас, оценивает положение и делает то, что он давно хотел сделать.

Одним движением руки отцепив Влада от меня, мой отец с неимоверной силой впечатывает свой кулак в его лицо. Раздается хруст костей и, на цементный пол подъезда летят яркие капли крови. Я зажимаю рот рукой и от ужаса просто начинаю задыхаться, при этом лишившись дара речи. Мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди и от страха я сильнее вжимаюсь в стену.

— Ублюдок! Недоносок! — папа продолжает наносить удары Владу. — Я тебя, козел, убью!

Его удары мощные, молниеносные, сокрушительные. Такие, что Торопов в руках папы просто тряпичная кукла.

— Тварь!

Торопов не сопротивляется. Я знаю, что он может дать сдачи. Знаю, что он сильный и владеет основами одного из восточных единоборств, но почему-то именно сейчас принимает удары, как должное. Словно, ему не больно и он только этого и ждал.

Все происходит слишком быстро. Весь пол уже забрызган кровью Влада, и я понимаю, что если не остановлю отца, то он убьет Влада. А Влад позволит это сделать. Поэтому с трудом беру себя в руки и кричу. Так громко насколько мне позволяют мои легкие.

Папа отвлекается и смотрит на меня.

— Прошу… не надо…

Отец бросает тело Торопова на пол и тот, распластавшись по всему полу, замирает обездвиженной кучей. Его лицо все в крови. Там нет живого места. И о том, что он все-таки жив, говорят только его тихие стоны.

Отец плюет рядом с ним на пол и ядовито выдавливает:

— Еще раз увижу рядом с ней, убью!

А затем просто берет меня за шкирку и тащит к двери, где нас уже встречает перепуганная мама. Я послушно передвигаю ногами и, находясь, в шоковом состоянии не могу оказать сопротивления. Поэтому в одно мгновение оказываюсь в квартире и осев, на пол прямо в коридоре, снова кричу. От ужаса и боли. От страха. От не понимания, за что судьба так меня наказывает? А потом закусив губу, снова начинаю рыдать, моля у бога одного. Я так хочу, чтобы это все закончилось. Потому что терпеть больше нету сил.