Любовь без цензуры

– Не хочу.

Я и так была пьяна.

Хоук сделал медленный глоток, смакуя, раздумывая о чем-то.

– Я должен тебе рассказать нечто важное.. – он осекся. Посмотрел на меня  внимательно и грустно усмехнулся:  –   Ах, ну да... ты же говорить не хочешь….

Понятливый какой, да только все равно отчаянно тормозит. Или, может, намеренно медлит? Я внутренне сжалась. Если и этот пошлет меня под благовидным предлогом, останется только пристрелиться. И его исповедь (наверняка, что-то про то, как он меня использовал сначала, но все изменилось) сейчас мне тоже не нужна была  –   все после.

Сейчас мне нужен Уильям Хоук, который не станет отказываться от того, что шло ему прямо в руки.

Он и не стал.

Отставив бокал, подошел ко мне, притянул за талию и поцеловал, жадно смяв мои губы.

И я ответила ему, уверенная в том, что забудусь. Губы Хоука были почти горячими, и в поцелуях он знал толк – я это уже не раз на себе испытала. Но сейчас, впервые сама себе удивляясь, почувствовала некоторую ревность - скольких девушек он обхаживал, чтобы научиться так хорошо целоваться?..

А скольких мужчин обхаживала я? Какая сейчас разница.

Сейчас я отвечала Хоуку, насколько могла. Позволила зубам нежно прикусить губу, позволила языку проникнуть мне в рот, позволила нашим дыханиям смешаться… но расслабиться, полностью отдаться ощущениям, так и не смогла. И Хоук это прекрасно чувствовал. Наверное, потому он оставил в покое мои губы и переключился на шею.

В своем теле поцелуи меня уже давно не возбуждали - сказывался большой сексуальный опыт. Но в теле Эби все было иначе, и обычно, когда он касался моей шеи, губами внутри все сладко замирало. Кожа у Эби была нежной, а тело – чувствительным, девственным. Наверно, поэтому с Хоуком у меня все было, как в первый раз, будто я начала свой путь заново. Начала-то начала… да только сейчас я словно вновь перенеслась в те дни, когда пыталась заглушить боль и злую обиду на Макса, вереницей любовников на одну ночь. Ведь знала же – не поможет, а все равно, словно после долгой завязки потянулась за привычным наркотиком. Но разве с Хоуком должно быть так? Я столько думала, грезила о нем, так была благодарна за обучение, за понимание, которого ни от одного мужчины не видела. Влюблена же в него... так ведь? Но почему я сейчас ничего к нему не чувствую? Или дело в сомнениях  –   стоит ли так поступать с Эби?

Мысли мешали мне наслаждаться. Поцелуи казались какими-то механическими. Лишь касания губами к телу.

Знал бы Хоук, что он сейчас не девственницу себе заполучил, а бывшую неудачно замужем опытную женщину. Или знает?

Опять я не о том думаю.

И я разозлилась. Разозлилась на себя, на Хоука, на Абигейл, на весь свет. Позволила себе сделать это еще хотя бы один раз - просто побыть взбалмошной идиоткой, которая только и может, что злиться и поступать импульсивно.

Не дав ему ничего сказать, я схватила Хоука за шейный платок, подняла его лицо и больно, почти до крови, укусила за губу. Он опешил, во взгляде мелькнуло и погасло вначале удивление, а потом понимание.

Хоук ничего не сказал. Слова были и не нужны. Он просто принял правила игры. И укусил в ответ. Так укусил, что внутри меня нечто щелкнуло и отключилось. Наверное, это была та часть мозга, которая отвечала за сомнения и угрызения совести.

С этим щелчком мы сцепились как два хищника, решивших друг друга то ли съесть, то ли покалечить. Болезненно-страстные поцелуи перемешались с укусами, дрожащие пальцы остервенело пытались избавить тела друг друга от оберток одежды. В глазах темнело, сердце заходилось в ушах.

Я стащила с Хоука шейный платок, он скинул платье мне с плеч, опустил до самого пояса, задрал лифчик и впился губами в грудь – такую чувствительную и нежную. В своем теле меня никогда это так не возбуждало… но теперь мне хотелось еще и еще. Хотелось, чтобы он провел языком, обхватил губами, даже укусил. И Хоук, будто читая мои мысли, играл с моими возбужденно затвердевшими сосками до тех пор, пока они не начали приятно ныть.

Оставив, наконец, в покое мою грудь, горячие губы проложили по шее дорожку от ключицы к уху, прикусили нежно ухо, судорожно в него засопев. Я не заметила, как платье было окончательно спущено на пол, вслед за ним полетел и лифчик, и я осталась лишь в кружевных трусиках - надевать под такую красоту повседневное мне казалось кощунством. Пытаясь оставить без одежды и его, я сорвала неплотно пришитую пуговицу на его воротнике, но все же раздела, обнажив сильную, широкую грудь и живот с четко очерченным прессом. Жадно прошлась пальцами, облизнулась.

Мое.

И толкнула его сама на постель, залезла сверху. Села на самый пах, прямо на твердый бугорок, от которого так топорщились его брюки. Хоук не застонал, о нет, только по его лицу быстро пронеслась и пропала тень удовольствия. Хочешь держать все в своих руках, дорогой, контролировать процесс? А вот хрен тебе.