Любовь больше, чем правда

— О чем вы?… — расширил зрачки полицейский, — Я нашел не Катю, но нечто другое, также достойно важное. Слушайте.

— Подожди, — остановила его Чикита и влепила пощечину Костасу, — очнись, ну очнись же…

Костас, ощутив прикосновение нежных пальцев, открыл глаза и даже несколько смущенно порозовел:

— Извините, это я от переизбытка чувств и недостатка калия в организме… О, Гнудсон, рассказывайте же, вещайте…

Инспектор жестом попросил тишины и поднял над головой папку с надписью «Совершенно конфиденциально»:

— Однажды по своему служебному соответствию мне уже приходилось интересоваться прошлым Кати Андреевой. Тогда, кроме основных формальных сведений, мне ничего не нужно было. Теперь же я изучил абсолютно все оперативные разработки. И вот сегодня имею самую полную картину. Слушайте.

— Слушаем, — не сговариваясь, хором откликнулись присутствующие. В том числе и старик Пилеменос, имевший в рабочем сейфе свои собственные материалы по Кате. Но его папка была явно тоньше той, что держал в руках инспектор в данный момент.

— Так, вот, — затянул Гнудсон, — Для тех, кто не знает: родители у Кати самые разобычные. Отец — Фома Андреев. Мать — Марфа Андреева. Оба — потомственные крановщики…

— Как здорово, — прошептал Константин, поглаживая лежащую на коленях строительную каску.

Гнудсон же не слыша его продолжал:

— Раньше они работали на стройке, теперь — заслуженные пенсионеры-домушники. Кроме дочери, у них есть еще сын Петр. В нем они души не чают, но вот именно из-за его-то нечаянной глупости на семью Андреевых и обрушились тридцать три с половиной несчастия.

Петр был совершенно достойным сыном. Он помогал родителям по хозяйству: ходил в магазин за продуктами, выносил из дома мусор. В школе учился на «отлично» и проходил там как надежда района в области нетождественной математики.

На всем этом его и подловили вьющиеся возле школы грязные теневые дельцы. Как бы между прочим спросили они у Петра, выбежавшего из класса на перемену:

— Сынок, хочешь купить на Рождество своим родителям широкоэкранный телевизор? Чтобы они могли смотреть «Угадай обезьяну» в полном формате.

— Конечно, хочу. Но вы же не добренький дяденька Мороз и не подарите мне бесплатный купон на телевизор, — ответил маленький, но по семейному недоверчивый Петр Фомич.

— Мы даже не Снегурочка, — согласились грязные дельцы. — Но у тебя у самого есть нечто большее, чем бесплатный купон…

Петр вывернул полупустые карманы:

— О чем вы? Я не понимаю…

На это дельцы применили свою излюбленную стратегию с тактикой напополам:

— Мы знаем, что ты обладаешь магическими способностями. Это ведь ты выиграл районную олимпиаду по математике? Или мы ошибаемся?

— Не ошибаетесь, — подтвердил маленький, но гордый за свою семью Петя.

— Ну вот, — всплеснули немытыми руками грязные дельцы, — Тогда тебе ничего не стоит сыграть вот в эту увлекательную алгебраическую игру. Здесь побеждает исключительно интеллект играющего…

И они на пальцах объяснили Пете правила игры в «двадцать одно шимпанзе» (она же «очко», она же «Блэк Джэк»).

Способный Петя сходу обул грязных дельцов на два телевизора и хотел было уже отвалить, но проигравшие его огорошили:

— Как, разве ты не хочешь и своей сестре сделать классный подарок? Выиграй еще раз и купи ей надувного ведущего «Угадай обезьяну» в натуральную величину. Она сможет одевать и раздевать его, имитировать с ним различные игры…

— Конечно-конечно, спасибо, что напомнили, — запальчиво схватился Петя за сальную колоду. Но в этой колоде было пятнадцать тузов и все они в этот раз выпали не ему — до невозможности грязным дельцам.

Он проиграл сначала маленько. Потом немного. Затем побольше. И следом разогретый Петя проиграл все, что мог: свои завтраки до конца школы, портфель и набор карандашей, любимые вкладыши к жвачке, первый поцелуй, новобрачную ночь, зарплату за пять лет, три отпуска, а также и дом родителей вместе с картофельным участком.

Грязные дельцы, естественно, потребовали уплату долга, и грозились заклать бедного пятиклассника в случае промедления во взаиморасчетах. И конечно, Петя не мог поведать обо всем этом своим отчаянно любимым родителям. Он поделился своей подростковой проблемой лишь с сестрой.

Катя ходила к грязным дельцам, упрашивала пощадить безрассудного брата, но для них жизнь человека ничего не стоит. И это действительно было так.

— Мы кончим его без вопросов, — сказал, выслушав ее, один из бандюг, и показал нож с чьей-то не раз запекшейся на нем кровью, — Сегодня же кончим. Нет денег — нет Петеньки. Нет Петеньки — нет проблемы…

В это время то ли на счастье, то ли специально, к столику подошел ихний шеф — мерзкий ублюдок с татуировкой на руке «Жора».

Он профессионально осмотрел девушку и выдвинул новое условие:

— Мы можем оставить его в живых, если ты отработаешь…

— Я отработаю, — обрадовалась Катя.

— Ха, знаешь ли ты, безусая девчонка, какую работу я тебе предлагаю? — злобно глядел он на нее.

— Какую? — конечно же снаивничала девушка.

— Неделю в постели…

— О! — простонал тут Костас, пытаясь в клочья разорвать стеснявшие его дыхание катетеры.