Любовь будет вечной...

- Женька, я люблю тебя… - будто издалека донеслось до нее признание. – Ты можешь сомневаться и не верить мне, но…

- Верю… Тебе верю.

Судорожным, сумасшедшим движением Женя стиснула тонкие запястья Викиных рук и жадно поцеловала ее под самой мочкой уха. На губах болью отозвалась нежная гладкость ее кожи. И в руках, вдруг, подозрительно затрещало что-то шелковое и скользкое. Неловкие, опьяненные руки не могли справиться с внезапно появившейся в них силой. Викино тело вздрогнуло и ожило  в них, отзываясь на каждое прикосновение. Такое совершенное, горячее и хрупкое, такое звонкое, как гитарная струна, что казалось, одним неосторожным движением можно переломить его пополам.

- Останови меня, Вика. Не так…Все должно быть не так.  Это же пошло. Как в каком-то сопливом романе. Ненавижу романы.

- Ну, и пусть, как в романе… – выдохнула Виктория и посмотрела на нее пьяными глазами. – И пусть…– тихо сказала она, еще крепче прижимаясь к Женьке. – «И блузку – в сторону. И пальцы – в тело. И губы  - требовательны и нежны. И сдавленный крик – в полыхающее закатное небо. А на щеках слезы -  соленые, горькие слезы счастья. И любовь – улетающую в вечность, потому что нет ничего прекраснее, бессмертнее и чище, чем она…» - совсем тихо закончила она фразу, обжигая шепотом в самое ухо. – Свой роман мы напишем сами, Женя. Главное, не останавливаться и сделать это.

- Ты сумасшедшая, Вика! Ты невозможная…

- Наверное… - сказала она и нежно прикоснулась губами к ее шее. – Прости меня, за это.

Виктория крепко обвилась руками за ее плечи, продолжая целовать лицо и шею. Каждый поцелуй, как горячее прикосновение пламени, топил лед страха и неуверенности. Как раскаленное клеймо, оставлял за собой выжженную метку: «Моя!», «Моя!», «Моя!». Женька счастливо улыбнулась. «Ни за что. Никогда. Никому. Не отдам ее. Мою единственную, глупую, сумасбродную, гениальную…» - бешено пронеслось в Женькиной голове и это были последние здравые мысли в ней.