Любовь черного лорда

Должно быть, своим присутствием Киллоран вторгся в ее сны. Он сидел абсолютно тихо, но глаза Эммы открылись. Сначала девушка его не заметила, и граф не отказал себе в удовольствии посмотреть, как она тянется, проснувшись.

Впрочем, Эмма тут же поняла, что она не одна в спальне.

— Вы вернулись? — В голосе девушки прозвучали и удивление, и испуг. — Почему? Ужин в охотничьем домике не оказался оргией?

Он подошел к креслу. Даже в лунном свете можно было увидеть, как недоумение и испуг в глазах Эммы слились в явную тревогу.

— О! Ты знаешь, что такое оргия?

— Я много читала…

— Читала об оргиях? Ну и ну! На самом деле то, что было у Сандерсона, на оргию совсем не похоже. Так, дамы полусвета и даже высшего света, последние, правда, в масках… Карты, шампанское, бренди… Ну что еще? Циничные разговоры. Какая же это оргия? Впрочем, на ужин тоже мало похоже, — граф словно на самом деле раздумывал, откуда же он приехал.

— Действительно, — согласилась Эмма. — Но мне хотелось бы кое-что у вас спросить.

Киллоран бросил взгляд на кровать. Она была широкой и, очевидно, удобной. Кто-то — должно быть, Билли — принес из кареты и бросил на нее меховую полость. Интересно, как будет смотреться обнаженная рыжеволосая Эмма на белом мехе?

— Спрашивай, — Киллоран нехотя вернулся из мира своих грез.

— Зачем вы ездили вчера на рассвете на Крауч-Энд?

В голосе ее слышались с трудом скрываемые панические нотки — по сути, первое реальное проявление страха с того самого момента, как судьба свела их друг с другом. Киллоран, вспомнив, что кричала мисс де Винтер, подумал, что за это Эмму вряд ли можно осуждать.

— Билли проболтался, — в голосе графа послышалась досада.

— Вы же не просили его молчать, — вступилась за кучера Эмма.

— Мои слуги и без этого должны знать, что им всегда следует держать язык за зубами. Что он тебе сказал? Что мы с твоей кузиной вступили в заговор, скрепив его рукопожатием? Или поцелуем?

— Вовсе нет! — запротестовала Эмма.

— Между прочим, о существовании мисс де Винтер, как и о том, где ее следует искать, я узнал, побывав у лорда Дарнли. Очевидно, что они-то поладили друг с другом. Я никак не мог понять, почему Джаспер поручил тем самым негодяям расправиться с тобой, а не привезти живой… Теперь мне ясно, что твоей смерти хотел не он, а твоя кузина. У вас это, должно быть, в роду… Все женщины в вашей семье такие кровожадные?

— Не издевайтесь надо мной.

— Ну что ты, какие издевки? — притворно запротестовал Киллоран. — Всего лишь констатация факта.

— Вы сказали кузине Мириам, где я нахожусь?

— В этом не было необходимости. Она и так оказалась прекрасно осведомлена о твоем местопребывании. Во всяком случае, была осведомлена до того, как я решил избавить тебя от лондонской суеты.

Эмма смотрела на графа с недоверием: Киллоран решил ее спрятать? Он заботится о ее безопасности?

— Вы собираетесь отдать меня ей?

— Разве ты моя вещь, чтобы я мог тебя отдать?

Эмма смутилась.

— Вы сами столько раз говорили мне…

— Даже если бы ты стала моей, то уж никак не вещью.

В спальне воцарилось напряженное молчание. Эмма смотрела на Киллорана, и во взгляде этих карих глаз цвета темного верескового меда читалась книга ее души. На ее страницах были страх и тревога, но и внутренняя отвага тоже была. А еще там было тщательно скрываемое, но очевидное влечение к нему.

Эмма желала его всей душой, и это немыслимое для порядочной девушки желание приводило графа в замешательство. Не то чтобы он был непривычен к подобному интересу со стороны женщин. Киллоран рано узнал, что природа наделила его внешностью, которую все они считали неотразимой, даже если женщины сопротивлялись своим желаниям.

Но Эмма была не такой, как все. Ее отличали решительность и здравый смысл — надежная защита от любой уловки какого бы то ни было покорителя женских сердец. Однако она смотрела на него обезоруживающе откровенно, и Киллоран понимал, что нашел то необыкновенное, чему не в силах противостоять: волшебное обаяние невинности и желание познать плотские удовольствия. Не с каждым. Только с ним.

Взять Эмму сейчас ничего не стоило. Он мог перенести ее на руках с кресла на кровать, сорвать с нее одежду, заставить стонать и содрогаться. Он мог бы дать ей то, чего она так желала. А затем навсегда расстаться с ней.

Поступив так, он раз и навсегда избавился бы от этой девушки. Она больше не влияла бы на него столь пагубно. Освободился бы от ненужной слабости, глупой сентиментальности и дурацких мыслей.

— Ну что, Эмма, помочь тебе раздеться? — граф задал этот вопрос так, как если бы был ее горничной и предлагал свои услуги.

— Нет, спасибо. Я буду спать одетой.

— Ну что ты! — удивился Киллоран, уже вполне освоившийся в роли горничной. — Спать одетой не годится.

Эмму обуял ужас, но она тут же взяла себя в руки.

— Я не стану вашей девкой, граф! Если вы не можете противостоять своим животным инстинктам, возвращайтесь к своим друзьям! Я не собираюсь ложиться с вами в постель!

— А зачем нам постель? При желании я могу взять тебя прямо на полу. Или вот в этом кресле.

Эмма встала и гордо выпрямилась.

— Вам не удастся это сделать.