Любовь дарящие

Мать уговаривала ее не тратить жизнь попусту и оглянуться по сторонам, ведь сколько времени прошло. Да только Полина и слышать ничего не хотела. И Матвея, который столько времени ждал, пока она одумается и обратит внимание на него, она в упор видеть не хотела. И только после того, как к родителям Михаила приехал его сослуживец и рассказал, что лично видел, как его и еще несколько сослуживцев окружили и выбраться там не было никакой возможности… Как слышал взрыв, который, по всей видимости, и положил конец всем этим ребятам… Как потом не нашли они на этом месте почти ничего, кроме обгоревших обрывков одежды и стреляных гильз… Только после этого Поля тоже надела траур и не собиралась снимать его, пока мать не слегла, и в последние свои дни не взяла с нее страшную клятву, буквально вынудив пообещать, что выйдет она замуж за Матвея или за кого сама захочет… Но станет женой и родит детей, чтобы не пресекся их род, в котором Поля была последней веточкой.

Обещание свое, данное маме, Пелагея выполнила. И не было свадьбы печальнее в деревне ни до, ни после этого. Бледная как полотно невеста, которая отказавшись от фаты стояла с непокрытой головой в ЗАГСе и только после того, как Матвей сжал ее руку и шепнул, что надо ответить регистратору, сдавленно сказала то самое «да».

Михаил вернулся спустя полгода. Никогда и никому он не рассказывал, что пришлось ему пережить в плену, куда он попал, и как его оттуда вызволяли.

Увидев его у своей калитки, беременная уже на тот момент Поля, задохнулась, мигом забыв все слова, которые узнала за свою недолгую пока жизнь, потеряла сознание и ее в срочном порядке увезли в город на сохранение. Пока она лежала в больнице, первый шок прошел и выстроив для себя линию поведения, Поля вернулась домой уже спокойно. С Михаилом только здоровалась, встретив на улице, а пройдя мимо, закусывала каждый раз губу, стараясь, чтобы никто не увидел, не заметил даже намека на лишний взгляд в его сторону. Матвею, сразу по рождении первого сына, на выписке вручила перевязанный голубой лентой кулек и сказала:

– Даже не думай! Нет, не было и не будет никогда ничего.

Тот только внимательно глянул на жену и никогда даже взглядом не укорил ее за то, что не любила она его за всю их совместную жизнь даже вполовину так, как Михаила. Чувствовал, что любит, возможно и до сих пор того, но молчал, справедливо рассудив, что если взял за себя такую чистую, как родниковая вода девушку, то жене, которой она стала, надо верить.

Они стали родителями троих детей и, когда почти двадцать лет спустя, Матвей, нарушив технику безопасности, погиб на лесоповале, Пелагея надела черный платок, отгоревала, и с тех пор жила только детьми и внуками, которых у нее уже было двое.

С Михаилом они общались все так же подчеркнуто вежливо и только иногда, когда забывались, кто-нибудь из односельчан подмечал, как начинало искрить между ними, когда встречались они взглядами. Но все молчали, понимая, что пророни хоть слово и не замараешь, не запачкаешь то, что было между этими двумя, но сам с головой уйдешь в черную липкую жижу, от которой потом уж и не отмоешься.

Михаил по-соседски помогал Поле поднимать детей, взяв на себя всю мужскую работу по дому, хотя его никто и не просил. Старший сын Поли, Сашка, по-матерински спокойно и мудро принял то, что рядом с осиротевшей, после отца, матерью есть мужчина, который ничего не требует взамен своей помощи, а от чистого сердца хочет сделать ее жизнь легче, привязался к Михаилу и между ними установилась теплая, по-мужски молчаливая, дружба.

Пелагея же взяла на себя женскую долю работы по дому, помогая Михаилу управляться с хозяйством.

На вопрос соседки, с которой дружила еще мама Пелагеи, и которую она, с ухода мамы, считала своим главным советчиком:

– Может сошлись бы, Поля?

Ответила:

– Нет, тетя Вера, ни к чему это. Столько лет минуло, все быльем поросло уже.

– Так ведь любишь ты его до сих пор…

Поля только вздохнула в ответ и свернула тему, чтобы не разреветься, не показать, что права тетка Вера. Во всем права…

Так и жили, отсчитывая недели, месяцы, года и, только изредка накатывала то на одну, то на другого такая тоска, что впору было волком выть. Но не решались они сказать друг другу даже полслова из того невысказанного, что было сложено между ними за эти годы.

– Так что за дело-то там у тебя срочное? – Михаил хоть и шагал широко, но все равно еле поспевал, за быстроногой, как в молодости, Полей.

– К Спиридоновне племянница из города приехала. Помнишь ее?

– Это Наталья которая?

– Она. Приехала и детей своих привезла. Мальчик там и две девочки. Спиридониха их к себе брать отказалась, а поселила в доме брата своего.

– Так он заколоченный лет пять стоял. Там небось и жить-то нельзя.

– Нельзя. А куда им деваться? Я не знаю, что у них там случилось в городе, да и не люблю я сплетни, ты знаешь. Но, чтобы ты понял, вкратце скажу. Детки там все от разных отцов, да и Наталья совсем непутевая стала. Как бы беды не вышло, Миша.