Любовь дерзкого мальчишки

— Ведь у меня нет «полицейского глаза»! Кто бы мог подумать, что у нашего хозяина столь ясно выраженная физиономия заговорщика!

Асессор не мог больше выносить насмешки из этих уст и, пробормотав какое-то извинение, поспешно вышел из комнаты.

Глава 12

Большая часть гостей, оставшихся ночевать в вилицком замке, уехала ранним утром следующего дня; только граф Моринский с дочерью находились еще в Вилице. Так как молодой хозяин застал их там, то вежливость требовала, чтобы они приветствовали его; однако граф Моринский счел необходимым предоставить своего племянника в первые часы свидания исключительно матери, да и Ванда совершенно не торопилась предъявлять свои родственные права.

Княгиня была одна с обоими сыновьями, она сидела на своем обычном месте в зеленой гостиной. Вольдемар расположился напротив, тогда как Лев стоял возле кресла брата; по внешнему облику это была совсем мирная семейная картина.

— Я никак не могу простить тебе этого, Вольдемар, — укоризненным тоном произнесла княгиня. — Остановиться у управляющего! Как будто замок каждую данную минуту не находится в полном твоем распоряжении, и как будто для меня не было бы радостью представить тебя моим гостям!

— Право, я вовсе не был расположен тотчас же по приезде вступать в совершенно чуждый мне круг, у меня было далеко не такое настроение.

— Ты все еще питаешь прежнюю антипатию ко всему, что называется обществом? Тогда нам придется сократить наши приемы.

— Только не ради меня. Я очень прошу тебя не обращать на меня внимания в этом отношении и извинить, если я не слишком часто буду появляться в твоих салонах.

Княгиня улыбнулась; эта нелюбовь Вольдемара к обществу, которую она давно знала, вполне соответствовала ее желаниям.

— И ты действительно привез с собой своего бывшего учителя? — весело заговорил Лев. — Удивляюсь твоему поступку, Вольдемар! Я был рад, когда смог отделаться от своего ментора, и ни в коем случае не стал бы брать его с собой в университет и путешествовать с ним.

Холодность, которую молодой Нордек обычно выказывал при разговоре с матерью, совершенно исчезала в обращении с братом.

— Ты не должен смотреть на господина Фабиана как на простого учителя. Он давно оставил эту профессию и теперь всецело посвятил себя истории; душой и телом он всегда был ученым, и только нужда заставила его стать «ментором».

— Это заметно, — проговорила княгиня. — Он всегда отличался сухостью и педантичностью ученого.

— Разве ты была недовольна его отчетами, которые он аккуратно посылал тебе в первое время моего пребывания в университете? — спокойно спросил Вольдемар. — Он не знал, что, собственно, ты желала знать, а потому я посоветовал ему писать подробнее о моих занятиях.

Княгиня опешила.

— Ты, кажется, знаешь все подробности нашей переписки и даже отчасти… придавал ей известное направление?

— У доктора Фабиана нет от меня тайн, а я со своей стороны находил вполне естественным, что тебя интересуют мои занятия, — ответил Вольдемар так равнодушно, что подозрения матери относительно того, что ее тогдашний план был открыт, тотчас же исчезли.

— Лев очень радуется тому, что будет иметь возможность служить тебе гидом во время твоих охотничьих экскурсий в окрестностях Вилицы, — сказала княгиня, чтобы переменить разговор.

Нордек посмотрел на брата, все еще стоявшего возле его кресла, и произнес:

— Боюсь только, что мы совершенно по-разному понимаем охоту. Ты и на охоте остаешься элегантным кавалером, который может прямо из леса показаться в гостиной, со мной же ты должен будешь гоняться за дичью не разбирая дороги; не знаю, понравится ли тебе это?

— Ну, в наших польских лесах дело обстоит посерьезнее, чем в спокойных рощах Альтенгофа. Ты сам скоро увидишь, возможно ли при встречах с волками иметь «салонный вид». Я часто предпринимаю довольно смелые прогулки, и так как Ванда тоже страстно любит охоту… ты ведь знаешь, что она в Вилице?

Этот вопрос был задан совершенно неожиданно, тем не менее Вольдемар очень спокойно ответил:

— Графиня Моринская? Да, я об этом слышал.

— Графиня Моринская! — с упреком повторила княгиня. — Ведь это — твоя двоюродная сестра, да к тому же она вскорости станет тебе еще ближе. Лев, ты, вероятно, не станешь скрывать от брата то, что для посторонних еще является тайной?

— Конечно, нет! — быстро подхватил князь. — Ты, Вольдемар, само собой разумеется, узнаешь, что Ванда… моя невеста.

При этих словах Лев с напряженным вниманием посмотрел на брата; княгиня в течение нескольких секунд тоже пристально смотрела на его лицо, но на нем не было заметно ни малейших признаков волнения, черты Вольдемара оставались неподвижны, и он не изменил даже своей удобной, слегка небрежной позы.

— Твоя невеста? — произнес он. — Вот как?

— Это, кажется, нисколько не удивляет тебя?

— Нет, — холодно ответил Вольдемар. — Я ведь знаю, что ты всегда был неравнодушен к двоюродной сестре и что ни мама, ни граф Моринский не станут противиться этому браку. Желаю тебе счастья, Лев!