Любовь дикая и прекрасная

Приближался вечер, и Катриона не могла сдерживать зевоту. Мэг Лесли усмехнулась.

– По-моему, – шепнула она невестке, – тебе будет совершенно позволительно удалиться с этого пира.

Катриона склонилась к Патрику.

– Гленкерк! Придется мне прямо здесь и заснуть, между желе и пирожными. Или ты раньше объявишь о конце этого вечера?

– Хорошо, голубка, иди, но я еще должен побыть. Давай сейчас встанем, да заодно спасем и других, которые тоже хотят удалиться.

Они поднялись, дав тем самым знак всем, кто хотел уйти. Катриона вежливо пожелала гостям спокойной ночи и поспешила в детскую. Раскрыв живые глазенки, Джеми лежал на животе и сосал свой малюсенький кулачок.

– Такой хороший малыш, – сказала заботливая Люси.

Катриона взяла сына на руки, немного покачала. Носик младенца задергался.

– Ох, – запричитала Салли, – смышленый малыш почуял молоко!

Джеми заплакал. Люси приняла у Катрионы ребенка, а Салли поспешила помочь своей госпоже снять корсаж. Графиня села. Снова взяв сына. Кат дала ему грудь. Когда ребенок насытился и, сонный, развалился у нее на коленях, она улыбнулась и тихо заметила:

– Он стал такой большой!

– Да, мадам, – подтвердила Салли, – и к тому же очень сообразительный!

Графиня положила сына обратно в колыбель и натянула на него одеяло.

– Когда я вижу его таким махоньким, таким беспомощным, – заметила Катриона, – мне с трудом верится, что со временем он станет огромным несносным мужчиной, похожим на своего отца.

Обе служанки захихикали, а Катриона, поднявшись, застегнула корсаж и пожелала им доброй ночи. Она поспешила в свои покои, где заботливая Эллен уже приготовила чан с горячей водой. Сбросив одежду, Катриона забралась в него и расположилась блаженствовать в благоуханной воде.

Она, привыкшая мыться ежедневно, не имела такой возможности уже две недели!

– Эллен, скажи, чтобы слуга графа Ангус приготовил ванну его светлости. Мне не хочется, чтобы сегодня он лез ко мне в постель вонючим.

А пока служанка отсутствовала, Катриона взбила пену на своих волосах, промыла их, снова взбила и ополоснула.

Она выбралась из чана и, не одеваясь, устроилась перед камином. Подоспевшая Эллен насухо вытерла ей волосы, а затем расчесала их до блеска. Наконец Катриона встала и, приподняв волосы обеими руками, позволила Эллен вытереть ей тело.

– Совершенство! Ты чистое совершенство! – В дверях стоял граф.

– Ангус приготовил вам ванну, милорд, – сказала в ответ графиня.

Взгляд Патрика скользнул вдоль ее тела. Катриона дерзко глянула в ответ.

– Ты словно солнечный свет, любовь моя?

– А ты воняешь лошадьми и двумя неделями пыльной дороги.

Он засмеялся.

– Я не задержусь. Спокойной ночи, Эллен.

Эллен довольно заулыбалась.

– Какую ночную рубашку, миледи?

– Не беспокойся, Элли. Дай мне только шаль.

Катриона забралась в просторную кровать и накинула себе на плечи кружевную шаль.

– Спокойной ночи, Элли.

– Спокойной ночи, мадам.

Катриона сидела на кровати, прислушиваясь к звукам, доносившимся из спальни Патрика, и посмеивалась. Он шумно плескался, что-то фальшиво напевал и издавал какое-то утиное кряканье. Катриона забавлялась. Несколько минут спустя, голым, он прошел через дверь, соединявшую их комнаты, и решительно направился прямо к кровати. Какое-то время они просто смотрели друг на друга.

Затем граф медвежьей хваткой схватил жену, и она уютно устроилась у него на груди.

– Ты рада, что приехала домой. Кат?

– Сейчас – да, но я не шутила, когда сказала, что хочу часть года теперь проводить в Эдинбурге. Юный король вскоре вступит в свои права. Он, конечно же, женится, и тогда снова появится настоящий двор. Когда это случится, я не хочу быть в Эдинбурге чужачкой.

– Нет, голубка, мы не станем бывать при дворе короля Джеймса. Бабушка не уставала повторять, что залог выживания в том, чтобы держаться подальше от политики и еще дальше – от двора. Наша ветвь в роду – младшая, но самая богатая. Мы всегда избегали неприятностей, потому что держались незаметно. Так будем поступать и впредь.

– Тогда почему ты купил мне дом в городе?

Соски у нее на грудях порозовели и заострились, и она рассердилась на свое тело, так быстро ответившее на ласку.

– Потому что я всегда плачу свои долги, мадам.

Граф наклонился и, поддразнивая, принялся покусывать кончик ее груди.

Она сердито отодвинулась.

– Я обставила этот дом на собственные деньги! И что же, теперь не смогу проводить в нем даже несколько месяцев в году?

– Конечно, сможешь. Мы станем ездить в город каждый год, обещаю тебе. Ты будешь делать покупки, смотреть представления, наносить визиты нашим друзьям. Но при дворе у Стюартов мы не появимся. Известно, что Стюарты всегда испытывают недостаток в средствах, а отказать дать взаймы королю едва ли возможно. Его также нельзя попросить и вернуть долг. Мы обеднеем за какой-нибудь год! – Он затянул ее под себя и наклонился. – Я не хочу больше сегодня говорить об этом, графиня Гленкерк.

В его зелено-золотистых глазах появился упрямый блеск.

– Согласна ли ты быть послушной и покорной женой, ты, несносная шалунья?