Любовь дикая и прекрасная

Елизавета порадовалась, что сидела на возвышении, но и тогда их глаза оказались почти на одном уровне. Это получилось явно не в пользу королевы, которая предпочитала разглядывать обожателей с высоты своего великолепия. Ее янтарные глаза сузились, и она заговорила:

– Итак, шотландский плут, ты наконец-то вернулся.

– Да, ваше величество.

– А какими скверными делами ты занимался вдали от нас? – спросила Елизавета лукаво.

– Женился и стал отцом сына, мадам.

Несколько придворных из более молодых захихикали, посчитав, что граф себя погубил.

– А сколько времени ты уже женат, милорд?

– Два года, ваше величество.

– А сколько лет твоему сыну?

– Два года, ваше величество.

Глаза Елизаветы широко раскрылись, а уголки губ задергались.

– О Боже, Гленкерк! Не говори мне, что тебя поймал возмущенный отец!

– Нет, мадам. Нас с женой обручили еще в те годы, когда она была ребенком.

«Здесь таится какая-то занятная история, – подумала Елизавета, – но не стоит доверять ее ушам придворных сплетников. Пусть они теряются в догадках».

– Пойдем, Гленкерк, я хочу послушать об этом наедине.

Оставив двор, королева, идя впереди графа, вошла в небольшую приемную.

– Без церемоний, граф! Садись.

Елизавета села и налила два стакана вина.

– А теперь, Гленкерк, – продолжала она, подавая напиток, – объяснись.

– Когда нас обручили, Кат было четыре года, а мне тринадцать. Так прошло одиннадцать лет.

– Кат? – удивленно переспросила королева. Патрик улыбнулся.

– Катриона, ваше величество, это по-гаэльски Катерина.

– Так, – нетерпеливо произнесла Елизавета. – Но почему же получилось, что твоему браку два года и твоему сыну столько же?

– Произошло недоразумение, и она убежала за три дня до свадьбы.

Глаза королевы озорно сверкнули.

– Ты получил упрямую девицу, а, милорд?

– Да, мадам, именно. И я почти целый год не мог ее нигде разыскать.

– Надо уж было постараться разыскать ее как-нибудь пораньше, Гленкерк, раз она понесла твоего ребенка.

Патрик засмеялся.

– Сначала она пряталась у преданных слуг, ушедших на покой, а затем в горах, в небольшом особняке, который принадлежал еще ее бабушке. Там я ее и нашел, и все было бы хорошо, если бы…

Королева прервала его:

– Уверена, ты совершил какую-нибудь огромную глупость.

– Да, – признался граф, – и она снова убежала. В Эдинбург, где мой брат с женой как раз собирались во Францию.

Она сумела заговорить зубы Фионе, и та позволила ей остаться в их доме без ведома Адама. Фиона рассчитывала, что Кат быстро одумается и вернется ко мне. Но на Новый год она обнаружила, что та все еще прячется в Эдинбурге, а до рождения малыша оставалось всего около двух месяцев. И тогда жена брата написала мне. Мы с дядюшкой сразу же ринулись в Эдинбург. Мы с Кат выяснили отношения, помирились, и дядюшка, состоящий аббатом гленкеркского аббатства, нас повенчал.

– Держу пари, Гленкерк, что тебе пришлось нелегко, – усмехнулась королева.

– Нелегко, – согласился он.

– А когда родился твой сын?

– Примерно через час после брачного обряда.

Елизавета, во время разговора потягивавшая вино, принялась громко хохотать и хохотала до тех пор, пока из глаз у нее не брызнули слезы. От смеха у королевы перехватило дыхание, она поперхнулась вином и закашлялась. Не долго думая, Гленкерк встал, нагнулся и похлопал ее по спине.

Когда королева наконец отдышалась, то сказала:

– Надеюсь, милорд, ты привез свою дикую девицу, ибо я желаю с ней познакомиться.

– Привез, ваше величество, и также привез мою мать, леди Маргарет Стюарт Лесли. Надеюсь, вы примете их обеих.

– Приму, Гленкерк. Приводи когда захочешь. Но скажи, красива ли твоя жена?

– Да, мадам, красива.

– Столь же красива, как и я? – скромно спросила королева.

– Едва ли можно сравнивать красоту ребенка с красотой зрелой женщины, ваше величество.

Елизавета, довольная, заулыбалась.

– Боже, Гленкерк! Думаю, у тебя не все потеряно. Это первый настоящий комплимент, что я слышу из твоих уст при моем дворе.

Два дня спустя Патрик привез свою жену ко двору. Когда Катриона направилась в сторону королевы, то дамы помоложе злорадно отмечали, сколь скромно и непритязательно выглядело ее платье, а дамы постарше и поопытнее завидовали прозорливости графини.

Королева Елизавета стояла в платье из ярко-красного бархата, обвешанном лентами и драгоценностями, сверкавшими под огромным золотистым кружевным рюшем. А графиня Гленкерк надела черное бархатное платье со многими юбками. Широкие рукава были отделаны кружевами, и разрезы на них открывали белый шелк, усыпанный вышитыми золотыми звездами. Глубокое декольте обрамлялось высоким кружевным воротником, сильно накрахмаленным и прозрачным. На шее сверкали три длинные нити великолепных бледно-розовых жемчужин. И только одно-единственное кольцо украшало руку графини Гленкерк – крупный рубин в форме сердца. Незавитые волосы прекрасной дебютантки разделялись посередине пробором и, стянутые над ушами, сходились в узел на затылке, где их венчал кружевной чепец. В изящных ушах блестели две крупные розовые жемчужины.