Любовь дикая и прекрасная

Ботвелл обошел вокруг стола и поднял ее, чтобы встать лицом к лицу.

— Нет. Я хочу, чтобы ты помнила все, что случилось между нами, особенно сегодня.

Катриона тихо заплакала.

— Мне больно, Френсис! Болит сердце!

— Мне тоже больно, любимая. Но Джеми Стюарт никогда не узнает, как он губит меня, отнимая единственное, что мне дорого. Наша боль должна остаться с нами. Ох, Катриона! Нежная моя, нежная любовь! Хочу, чтобы ты не забывала ни единого мгновения нашей любви, потому что она станет в будущем моей опорой. — Теперь ты останешься один, Френсис. Кто будет присматривать за тобой?

— Херкюлес, дорогая. Вряд ли он окажется достойной заменой самой прекрасной женщины Шотландии, но… — Ботвелл запнулся и с нежностью вытер слезы с ее щек.

Помолчав, он продолжил:

— Боже мой, Кат! Не плачь, драгоценная моя любовь. Благодарю Бога, что Джеми хотя бы возвращает тебя Гленкерку. Патрик позаботится о тебе.

— Конечно, — горько ответила Катриона. — Если он будет заботиться обо мне столь же ревностно, как и раньше, то не пройдет и одного-двух месяцев, как я опять стану королевской шлюхой!..

— О нет, любовь моя! Такого уже не случится! Патрик обещал мне.

Графиня широко открыла глаза.

— Ты видел Патрика? Когда?

— Месяц назад, когда Джеймс приказал мне отдать тебя.

Я должен был удостовериться, что Гленкерк будет заботиться о тебе как следует. Мне надо было знать, Кат, что он по-настоящему хочет тебя, ибо в ином случае я бы не позволил тебе к нему вернуться. Граф очень тебя любит, дорогая. Даже зная, что ты принадлежишь мне, все еще любит. Не бойся идти к Патрику Лесли.

Катриону охватила дрожь.

— Он захочет овладеть мной, — прошептала графиня. — А я лучше пойду в монастырь, чем позволю какому-то другому мужчине прикоснуться ко мне.

Ботвелл тихо рассмеялся.

— Нет, Кат. Ты создана для любви. Без ласки твое прелестное тело засохнет и погибнет. Не стыдись же этого и не отказывайся ни от чего.

Притянув графиню к себе, Ботвелл скользнул рукой под шелковое платье и обласкал мягкие и нежные груди.

Наполовину прикрыв свои изумрудные глаза, Катриона довольно забормотала.

Лорд засмеялся снова.

— Вот видишь, дорогая, — с улыбкой обратился он к Катрионе, убирая руки.

Френсис был нежен, как всегда, невероятно нежен. Он целовал ее, расслаблял этими поцелуями и одновременно ловко и быстро раздевал. Затем, не отпуская губ Катрионы, поднял ее на руки и понес в спальню.

Оказавшись в постели, графиня притянула Френсиса к себе и скользнула руками к нему под одежду, лаская его широкую грудь и спину. Потом стянула с возлюбленного рубашку и снова, прижав его к себе, коснулась своими упругими сосками его гладкой обнаженной груди. Ботвелл только вздохнул от наслаждения и почувствовал, как его член напрягся от испытываемого желания. Катриона ослабила объятия и призывно прошептала:

— Спеши, любимый!..

Граф быстро сбросил с себя оставшуюся одежду и глубоко вонзился в пульсирующую плоть, теплую и влажную. Катриона напряглась, чтобы принять его, и зарыдала от разочарования, когда он уже не смог войти глубже. И какая же началась сладостная пытка! Френсис то погружался до самого конца, то выходил, и так до тех пор, пока она не взмолилась прекратить, — настолько томительным становилось ее желание. Но Ботвелл не захотел. Он довел ее до таких вершин блаженства, о каких она и не ведала, а он все еще растягивал их мучительное наслаждение. Когда же, наконец, его страсть излилась в нее бешеным неудержимым потоком, графиня почти лишилась чувств. Оба затихли.

От возбуждения у Катрионы кружилась голова, а сердце неистово стучало. Уши полнились звуками прерывистого всхлипывания, и постепенно до нее дошло, что это был ее собственный плач. Обняв возлюбленную своими огромными и сильными руками, Ботвелл принялся ее укачивать как ребенка. У лорда и самого в голове стоял шум. В ужасный миг протрезвления Френсис осознал, что через несколько часов отошлет эту женщину из своей жизни — и, возможно, навсегда.

Понемногу их дыхание стало спокойнее. Катриона откинулась на подушки и притянула Ботвелла.

— Почему ты дожидался сегодняшней ночи, чтобы сделать мне это, Френсис?

Граф ничего не ответил.