Любовь до гроба

Молодая женщина через силу улыбнулась, с нежностью думая о домовых, которые стали для нее родными, и направилась на кухню.

Глава 17

Домовые чинно расположились за столом посреди белоснежной кухни. Перед ними стояли полные чашки и нетронутые сласти, но понурые супруги, казалось, вовсе позабыли, что собирались чаевничать. Подперев щеку рукой, Лея мрачно взирала на сверкающую чистотой плиту, а Стен сидел, опустив глаза, и мял в руках шляпу.

Эта сцена составляла такой контраст с недавним бесшабашным весельем домоправительницы, что София замерла на пороге.

– Что случилось? – встревоженно воскликнула она.

– Ничего, – буркнула Лея, отводя глаза и пытаясь улыбнуться.

Госпожа Чернова вздохнула поглубже и принялась расспрашивать, пренебрегая нежеланием домовых отвечать на каверзные вопросы. Как выяснилось, Стен вернулся из города с пустыми руками, поскольку почтенный мясник категорически отказался снабжать провиантом подозрительную особу…

Услыхав это удручающее известие, София на несколько мгновений оцепенела от досады, но вскорости ее обуяла та разновидность гнева, какой присуща поразительная ясность мыслей и готовность храбро сражаться даже с превосходящим противником.

– Сегодня же после чая загляну к господину Баруларсу. Уверена, он меня выслушает! – заключила молодая женщина уверенно.

В ее голубых глазах плескалось опасное пламя, а кулаки были крепко сжаты. Недавнюю печаль и растерянность как рукой сняло. Злость – лучшее средство от меланхолии!

Домовая тут же засуетилась и принялась кудахтать, напоминая хозяйке, что уже пора собираться в Эйвинд.

Поскольку траур накладывал свои ограничения, Софии не пришлось переодеваться сообразно предстоящему визиту, достаточно было лишь сменить шляпку и пощипать щеки для пущего румянца.

Молодая женщина безропотно принимала помощь хлопочущей домовой, которая подсовывала то огуречный лосьон, то флакончик духов, то принималась поправлять чепчик… Как будто снаряжала хозяйку на свидание, а не на чаепитие с подругой!

Впрочем, терпения Софии достало ненадолго. Отослав Лею, она сама принялась прихорашиваться, поймав себя на крамольной мысли, что нынче ей отчего-то вновь хотелось быть нарядной и казистой.

Должно быть, последний раз она задумывалась о своей наружности еще при господине Чернове. Но жизнь продолжается и после смерти близких, пусть даже под гнетом горя кажется иначе.

София сняла чепец и выпустила несколько прядок вокруг лица, как нравилось мужу. С такой прической она казалась совсем юной и свежей, и темные, мрачные одежды странно смотрелись на ее по-девичьи тонкой фигуре. Молодая женщина вздохнула и заколола кокетливые локоны – вдове не пристала столь легкомысленная куафюра![36]

Госпожа Чернова спустилась вниз, привычно проигнорировала неодобрительный взгляд домовой, которая отнюдь не придерживалась строгих взглядов хозяйки, и отправилась в Эйвинд.

Пешая прогулка подлатала расстроенные нервы молодой женщины, заставила ее позабыть о неприятностях. Она несказанно любила весну, ее свежесть и нежность, невесомое дуновение теплого ветерка и ласковые прикосновения солнца, ту особенную легкость, которая обуревает душу лишь в это время. Щеки Софии раскраснелись без всяких ухищрений, а глаза блестели от восторга. Имение Рельских было великолепно и неизменно вызывало восхищение даже у куда более искушенных и придирчивых гостей. Сочетание живописных диких уголков и безукоризненно возделанных полей и ферм придавало имению неизъяснимую прелесть.

Эйвинд походил на письмо, написанное безупречно ровным почерком на дорогой мелованной бумаге. И уже не столь важно, начертан ли велеречивый сонет или счет из лавки, – все одно таким посланием надлежит любоваться, касаться осторожно и бережно, опасаясь оставить следы неловких пальцев…

Слуга встретил госпожу Чернову чрезвычайно почтительно, проведя ее в небольшую гостиную, где уже ожидали господин Рельский и барышня Елизавета. Остальные сестры и матушка не соизволили присоединиться к ним (что, впрочем, было к лучшему), поэтому чаепитие прошло весьма приятно.

Горячий шоколад, особенно любимый Софией, которым ей редко доводилось лакомиться в силу дороговизны, а также свежайшие вафли с кленовым сиропом и творожный торт развеяли последние остатки дурных мыслей, и молодая женщина охотно смеялась шуткам и перебрасывалась с господином Рельским остроумными репликами, наслаждаясь его сдержанным одобрением.

Приятную беседу неожиданно прервало появление еще одного гостя. Не дав слуге даже толком доложить о своем появлении, в комнату ворвался дракон.

Шеранн озарил гостиную чрезвычайно обаятельной улыбкой, выразил дамам восторг от встречи и тут же принялся сыпать комплиментами, совершенно оттеснив в сторону мирового судью.

Впрочем, господин Рельский отнюдь не страдал стеснительностью, а потому быстро взял инициативу в свои руки и перевел разговор на животрепещущую тему убийства.