Любовь – это боль (ЛП)

Он осторожно оттолкнул ее и демонстративно повернулся к ней спиной.

Потом Джорджия заговорила. Выдумывая сказки об обмане и разрушении. Каждое злорадное слово, каждый дурной слог был ножом в спину, пулей, пронзившей его сердце.

«Лгунья!»

Она лжет.

Этого не может быть.

Глава 7

Викинг

Стоя на крыше, Викинг наблюдал, как его девушка вышла из часовни напротив здания. Елена была в белом платье, кружевная вуаль закрывала ее темные локоны. Она держала под руку другого мужчину. Лоренцо Морелли: мужчину, который сначала украл его территорию, а затем его женщину.

Видя ее предательство собственными глазами, он стоял как вкопанный. Казалось, что его живот вскрыли тупой бритвой. Увидев женщину, которая, как он думал, однажды станет матерью его детей, внутри него сломалось что-то такое, что никогда нельзя было починить.

«Лучше бы я ослеп...»

— Просто скажи слово, и я их прикончу, — сказал Сай, целясь из винтовки в счастливую пару.

Он попытался ответить, но его горло отказывалось воспроизводить звуки. Его голосовые связки были бесполезны. Каждая кость в его теле была сломана, в венах плескалась кислота. Казалось, что его укусила змея и он умирает в пустыне, пылающий яд разлился по его телу, парализовав его конечность за конечностью.

Как, черт возьми, это случилось? Он пробыл в тюрьме несколько дней, и за это время его жизнь превратилась в пепел. Что бы он ни делал, Елена всегда была в его голове. На каждой копейке, которую он заработал, было написано ее имя. Он собирался одеть ее в шелк и завалить драгоценностями, сделать королевой своего замка.

«Теперь это сделает другой мужчина».

Кристофф положил руку ему на плечо.

— Думай, прежде чем действовать, братан.

Да, они были братьями — не по крови, но по готовности ее пролить друг за друга. Несмотря на то, что казалось, будто он смотрит в глубокую бездну, пытающуюся поглотить его целиком, Викинг не хотел бы, чтобы сейчас с ним был кто-то еще, кроме Сая и Кристоффа.

Его взгляд был прикован к Елене и Морелли. Мерзавец рукой держал ее под локоть, ведя к машине через дорогу. Он держал ее своей гребаной рукой. Ледяная тьма закралась в сердце Викинга, заморозила его, покрыла цементом и украсила колючей проволокой.

«Ты любишь меня, Лена?»

«Люблю, Викинг. Только тебя».

«Как сильно ты меня любишь?»

«Я не могу выразить это словами, вот как сильно».

Большая. Еб*нная. Ложь.

В его мире лжецов наказывали. И он предупреждал ее. Если она когда-нибудь изменит ему, он заставит ее истекать кровью. Его слово было железным.

— Сай.

Его брат кивнул и прицелился.

— Не надо.

Кристоффу было легко говорить.

— Не твоя женщина тебе изменяет.

— Она больше не твоя женщина.

Его слова были такими же болезненными, как и его апперкот.

— Я говорил ей, — Викинг ухватился за перила. — Я сказал, что если она когда-нибудь изменит мне, то заставлю ее заплатить. Я, бл*ть, сказал ей, что буду причинять ей боль каждый день до конца ее жизни. И мы все равно собирались убрать Морелли. Они слишком быстро расширяются.

К черту бросать улицы. На хрен быть семейным человеком.

Глаза Кристоффа сузились на Морелли и его команду. Скользкий итальянец уже несколько месяцев был занозой в их шкуре, постепенно завоевывая все большую и большую часть их территории. Этот засранец, который вскоре должен был умереть, был мелким торговцем наркотиками и женщинами. Неделю назад Морелли положил глаз на их канал поставки оружия. Поскольку у него была большая итальянская мафиозная семья, он считал, что у него есть преимущество.

Вот только он не знал Кристоффа так, как Викинга. Их команда неудачников была небольшой. У них не было традиционных кровных связей или общей расовой принадлежности, из которой складывались банды и группировки. Но у них было то, чего не хватало итальянцам, ирландцам и армянам в Сан-Франциско — они были побратимами, связанными верностью, скованными невзгодами. Они были завтрашним днем. Они были гребаным Кровавым Рассветом.

По крайней мере, он всегда так думал. Прямо сейчас, видя, как его будущее уходит от него с другим мужчиной, ему было все равно. Другие кланы могут иметь улицы. Все, для чего улицы были нужны ему, это выкрасить их кровью в красный цвет.

— Помнишь ту ночь, когда мы нашли близнецов? Когда тот полицейский пытался изнасиловать Энджела? — глаза Кристоффа превратились в черную яму, когда он снова пережил это воспоминание.

— Да.

Викинг хорошо это помнил. Это был день, когда они, уходя от преследования, случайно попали под мост. Коп и сутенер нырнули под мост. Это было похоже на начало плохой шутки.

— Помнишь, что я сказал тому копу, что сделаю, если он не отпустит ребенка?

— Ты сказал, что заставишь его съесть свой собственный член.

— Был ли я верен своему слову?

— Черт, да.