Любовь – это яд

— Конечно нет, но одно другому не мешает. Бизнес, который приходится делить, кольцо, которое отец не оставил ему в наследство, а передал лучшему друга, что лишь унизило Эраста. Все накапливалось. Вот он и отомстил, — девушка заметила, как глаза Адама налились кровью, в них плескалась ненависть и ярость. — Но он обязательно вернется, это я точно знаю. И тогда он мне ответит за все. Я за все с него спрошу.

— Пожалуйста, прошу тебя не связывайся с ним. Пусть оставит нас в покое и забудем о нем, обеспокоенно попросила подруга, чувствуя еще большую тревогу при мысли о том, что Эраст мог сделать им еще.

— И оставить здоровье твоей мамы ему безнаказанным? Это ведь по его милости все это произошло! Он должен ответить. Он и все его поганое поселение. Мы должны уничтожить их поселение, выгнать с этой земли. Пусть уезжают туда, откуда прилетели. Или уйдут глубоко в леса и горы и там чудят свои чудовищные вещи. Ублюдки, ненавижу их. Даже дышать с ними одним воздухом уже для меня мучение.

Владлена ничего не ответила, вспомнив перстень, который лежал у нее дома. Все больше вопросов крутилось в ее голове, но ни одного ответа она получить не могла. Возможно, Эраст и его семья были сектантами? Они поклонялись какому-то своему божеству и совершали всякие ужасные вещи? Убийство парня, собрания в лесу, браслеты и кулоны со странной символикой, эликсиры, идолы змей…огромные змеи в лесу. И эти странные укусы… Эраст любил ее кусать, ему нравилась боль девушки. Неужели он был извращенцем? Сектантом? Убийцей?

Девушка опустила голову и зарылась руками в волосы, тяжело дыша. Она уже не знала, во что и чему может верить. Ей все казалось страшным сном, и она желала либо проснуться, либо заснуть и больше никогда не просыпаться.

* * *

Следующим утром Влада была у мамы в больнице. Любовь Владимировна крепко держала дочь за руку, внимательно разглядывая дочь. Она глубоко и тяжело дышала, будто ей не хватало воздуха. Глаза женщины светились счастьем и радостью и Влада не могла понять ее эмоций. Она сжимала в руках прохладную руку матери, стараясь не плакать.

— Не плачь, не надо расстраиваться. Я хочу поговорить с тобой, поэтому мне нужно, чтобы ты внимательно меня слушала. Когда меня не станет, твоя жизнь не закончится. Я не хочу, чтобы ты сдавалась и падала духом. Это не даст мне покоя, сделает меня несчастной. Обещай мне, что ты будешь жить дальше. Не ради кого-либо. Только ради себя.

— Мама, почему мы сейчас говорим об этом? Ты обязательно поправишься.

— Разумеется, я поправлюсь. Лишь на время. Но рано или поздно я умру, мы обе это понимаем. И пока у нас есть это время, я хочу, чтобы ты была рядом. Чтобы мы поговорили обо всем. Мне важно знать, что ты понимаешь, о чем я пытаюсь тебе сказать. Ты должна пообещать мне, что будешь беречь себя и заботится о себе. Ты не будешь больше плакать в своей комнате, отворачиваться от этого мира и носить траур.

Влада тихонько заплакала, вытирая слезы с лица. Любовь Владимировна плотно сжала губы, чтобы тоже не заплакать. Она хотела, чтобы дочь выплакалась сейчас и здесь, рядом с ней. Пока она еще могла ее утешить и успокоить.

— Все будет хорошо. Ты сможешь это пережить. Ты ведь у меня такая сильная.

— Нет, мама…я не смогу. Как я буду без тебя? Я так сильно люблю тебя, кто у меня есть кроме тебя? Я не смогу без тебя дышать, мама…

Влада встала со стула и села на корточки у кровати матери, положила голову на край кровати и крепче обхватив руку матери, заплакала еще сильнее.

— Пожалуйста, не умирай, мамочка… я так сильно тебя люблю.

— Доченька моя… — женщина расплакалась и сев на кровати, потянулась к дочери, обнимая ее и крепко прижимая к себе. — Прости меня, я ничего не могу сделать, что все исправить. Мне жаль, я подвела тебя.

Влада вдыхала аромат матери и запах приторных лекарств, глаза жгло от слез. Она до сих пор не могла и не хотела верить в то, что мама может умереть. Умом она это прекрасно понимала, но как только пыталась думать, представляя, что увидит мать в гробу, ей становилось дурно. Она знала, что не сможет перенести этого во второй раз.

— Это я во всем виновата, мама…

— Ты что такое говоришь? Ты единственная в этой жизни, кто не был виноват ни в чем. На тебе нет никакого греха, доченька. Это только моя ноша. Я знала, на что я иду. Я сама выбрала себе этот путь и некого винить в том, что происходит. Только меня.

— О чем ты говоришь? Я не понимаю, что за ноша? — тихо спросила Влада подняв голову и вытирая лицо.

— Я хочу сказать, что чтобы ты не узнала, не увидела или не услышала, запомни… на тебе нет ни единого греха, ты ни в чем не виновата и это все, о чем ты должна помнить. Я безмерно люблю тебя, как и любил твой папа. Ты подарила нам много счастья. Я… долго не могла забеременеть, мы мечтали о детях, и ты стала нашим подарком судьбы. Ты самое прекрасное, что есть в моей жизни. И ты себе даже не представляешь, как сильно я тебя люблю.

— Я тоже очень сильно тебя люблю, мамочка.