Любовь Феникса

– За такие слова мне очень хочется тебя убить, но глядя на это платье я резко передумываю, – подбодрил меня Феникс. – Когда мужчина смотрит на девушку в таком платье, ему так и хочется подойти к ней и поинтересоваться: «тепло ли тебе, девица?». А потом предпринять все возможные попытки отогреть бедняжку. Начиная от алкоголя, заканчивая одеялом. Но если ты хочешь быть убитой в первом же поединке, то пожалуйста! Надевай обноски, делай целомудренное лицо, выкрикни пару пафосных лозунгов: «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда буду я!».

Я молчала, недовольно осматривая себя, скривившись так, словно съела лимон целиком.

– А если меня в таком виде увидят дети? – заметила я, ужасаясь непоправимому урону, который нанесу неокрепшей детской психике. – Это же непедагогично!

– Непедагогично собирать деньги всем классом на новые шторы, при условии, что старые еще не до конца съела моль! Вот это непедагогично! – я почувствовала, что терпение – это не основная добродетель моего нового знакомого.

Что-то меня неприятно кольнуло, а в душе что-то неприятно заволновалось. Осведомленность в таких вопросах свидетельствует, что у него есть ребенок. Я вспомнила поцелуй и скривилась еще сильней. Мне почему-то стало стыдно и неловко. Я вспомнила, как Света недавно нудила, бегая за директором хвостиком, требуя аванс, чтобы сдать деньги в детский сад на нужды группы. Услышав сумму, большая часть родителей тут же сходили по нужде. «Уважаемые соседи, у нас – нужда! Займите до получки! Ребенку в садик надо сдавать деньги». Мы с Димой не смогли промолчать, когда узнали, насколько большая нужда постигла детский сад «Соринка»… тьфу ты… «Росинка» в это сложное и крайне тяжелое время.

– Ты прав, – спокойно заметила я, изучая его реакцию. – Непедагогично- это когда в детский сад сдают по три тысячи за каждого ребенка.

Меня о чем-то хотели спросить? А что такое? Сам придумал это правило.

– А если детей трое… – деловым голосом продолжала я, примеряя на себя образ примерной «яжематери», – то это половина зарплаты уходит!

Я вспомнила Свету и протерла липовый орден матери-героини. С такими расценками даже у Рокфеллера начинался приступ асфиксии.

– С имиджем мы определились. Ночная бабочка, – усмехнулся Феникс, переводя тему. Что-то он задумался и задумал. Мы посмотрели друг на друга взглядами примерных семьянинов.

– Ты хоть раз видел, что ночью слетается к фонарю, чтобы сдохнуть в его недрах? – поморщилась я от такого сравнения.

– Тебе никто не говорил, что ты – тяжелый человек? – поинтересовался он, вздыхая.

– Только те, кто в силу своей доходяжности не смог меня поднять! – огрызнулась я. – Хорошо. Пусть будет по-твоему. Тебе видней. Но если меня убьют, то это будет на твоей совести!

– К ней в последнее время мало что прилипает. А теперь обувайся, и на выход. Будем знакомить публику с твоим платьем. И с тобой, за компанию.

***

Когда мы вышли на улицу, все встречное мужское население смотрело на меня так, словно потеряло бумажник в моем декольте, и теперь не знает, как его оттуда извлечь. Присутствие телохранителя немного поумерило их пыл.

В круге шла отчаянная схватка. Какой-то престарелый бородатый мужик против молодого парня. Оценить навскидку шансы было сложно, но если критерием победы являлась обгоревшая борода старца, то опыт и мудрость проигрывали молодости и наглости со значительным отрывом. Отрывом… руки… Мама! Я тут же почувствовала, как в животе зашевелился перепуганный ежик.

– Тише, успокойся. С тобой так никто не поступит, – заметил Феникс, придерживая меня за локоть, пока трибуны наперебой давали советы, как лучше завершить поединок. И, поверьте, малой кровью там и не пахло. – Дедка давно ненавидят за то, что он прикончил одного чудака, которого публика решила пощадить. Был один убогий клоун, который сильно забавлял публику своими идиотскими комментариями. Люди ему симпатизировали. Убивать его не позволяли. А тут не выдержали старые нервишки, и клоун быстро развеялся.

Я смотрела словно зачарованная на происходящее, глядя, как огненная вспышка ударилась в черный столб.

– Все, спасибо. Я посмотрела. Очень увлекательно и занимательно. Честно, я уж лучше освою какую-нибудь мирную профессию, – икнула я, не видя происходящего за стеной огня.

– Все, что отпадет, мы обязательно пришьем на место, – подбодрили меня, прижав к себе и тут же отпустив. Я стояла и стыла, чувствуя, как у меня шевелятся от ужаса волосы.

Пока зубы отбивали ритм «я – не трус, но я боюсь!», ноги приросли к земле, категорически отказываясь делать шаг навстречу смерти. Чувствую, что одно неверное движение, и … все. Через два месяца, поскольку я заплатила наперед, меня обнаружат в своей кровати, успешно косплеящую Нефертити. Любопытные соседи выстроятся в очередь, чтобы одним глазком взглянуть на мои останки. Политически активные товарищи поймут, что в мавзолей ехать уже не надо. Бабушки передумают отправляться в религиозное турне, а те, кто мечтал об отдыхе в Египте, выберут что-нибудь из отечественных курортов.