Любовь гика

– То же самое, по сути. Потом все это быстро свернули, поскольку конец был печальный, но после пожара, изменившего Линду, прошло не так много времени, и я увидела связь. Я сама сбежала бы с тем цирком, если бы отец мог управиться с бизнесом без моей помощи. Вы помните Артуро?

Я киваю, но не чувствую собственного лица. Может, я улыбаюсь? Неужели она все знает? Мисс Лик шевелит пальцами, ждет ответа.

– Как вы к нему относились, к Артуро?

Во рту у меня пересохло, горло свело болезненной судорогой. Голос выходит наружу, как ржавая цепь:

– Я любила его.

Она в полном восторге:

– Ха! Я так и думала. Вам же тоже хотелось туда? Хотелось упасть на хвост этой кометы, а?

Я обреченно киваю.

– Вы никуда не торопитесь? Я отвезу вас домой. Хочу показать вам еще одну запись.

Я отрываю взгляд от пустого экрана. Мисс Лик перебирает диски на полке. Она покажет мне все свои тайны. Я тянусь за бутылкой виски. Коричневая жидкость льется в бокал и доходит до самого края, я едва успеваю остановить руку. Осторожно ставлю бутылку на место. Два глубоких вдоха. Я уже не различаю, где виски, где страх. Бокал мисс Лик пуст. Я отливаю в него три четверти виски из своего переполненного бокала.

– А, спасибо. Смотрите…

Она тянется за бокалом. Я гляжу на экран.

На экране несутся машины – окна, дверные ручки – смазанная картинка. Затем размытое изображение фокусируется. Мы стоим напротив типового многоквартирного дома явно в не самом благополучном районе. У ржавых кованых ворот навалены пакеты с мусором, компания детишек ошивается у подъезда. Какой-то мужчина проходит мимо, шатается на ходу, размахивает руками, разговаривает сам с собой. Камера наезжает на крыльцо и дает крупный план парня и девушки, сидящих на нижней ступеньке. Девушка опирается спиной о перила, выпятив грудь в сторону прыщавого парня с сигаретой в зубах. Он пытается изображать безразличие и усталость от жизни. У девушки черные волосы, уложенные над ушами замысловатыми кольцами. Ее лицо – византийская мечта. Она поджимает губы и выдыхает колечко дыма прямо в лицо парня. Щурится в вызывающей полуулыбке.

– Это Карина. Наполовину черная, наполовину итальянка. Из неимущих. Отребье как оно есть. Но одаренная. Отец ушел из семьи, когда ей было пять лет. Мать, алкоголичка, живущая на пособие по безработице, торгует собой на панели. Дает за гроши любому, кто на нее польстится. Старым хрычам, которым уже безразлично, где и с кем, или местным пропойцам, набравшимся до состояния, когда любая кикимора будет казаться красоткой. В основном берет в рот. С тех пор, как потеряла последние зубы. Поначалу она еще как-то держалась, но вскоре пошла вразнос, за пару лет до того, как был снят этот фильм. Похоже, Карина идет по маменькиным стопам!

Жесткая спинка стула давит на горб, твердый край сиденья врезается под колени. Ноги затекают. Я подношу бокал ко рту и шевелю стопами, чтобы разогнать кровь. Бокал пуст. Мисс Лик берет со стола бутылку и наливает мне виски. Я пью. Мисс Лик сидит на столе, постукивая пятками о боковину. Я смотрю на ее ноги в толстых шерстяных носках. Боюсь заглянуть ей в лицо.

На экране – операционная. Одинокая, одетая в белое фигура в медицинской маске склоняется над прикрытым простыней телом на столе. Камера наезжает на лицо белой фигуры, а потом изображение застывает.

– Этот кусок мы пропустим.

Мисс Лик жмет на кнопку. Застывшая картинка дергается, расплывается, и по экрану несутся смазанные пятна цвета. Я провожу рукой по лицу и вытираю мокрую руку о юбку. Парик съезжает на сторону, и мне никак не удается поправить его одной рукой. Мельтешение на экране рывком переходит в четкую картинку. Маленькая светлая комната. Желтые стены. Тюлевые занавески. Книжная полка. Письменный стол. Смена плана: кровать прямо под камерой. Россыпь подушек. Покрывало в тон занавескам. На кровати сидит темноволосая девушка. Рядом с ней – портативная консоль. Она что-то диктует в микрофон, глядя в раскрытую книгу у себя на коленях. Внезапно роняет микрофон и откидывается на подушки. Поднимает книгу, читает. Ее лицо все изрезано бордовыми шрамами. Губы искривлены, ноздри вывернуты наружу. Только глаза и высокие скулы под искалеченной кожей кажутся смутно знакомыми. Картинка дергается и опять расплывается на перемотке. Мисс Лик вздыхает:

– Это была кислота. Но ей дали хороший наркоз.

Я смотрю на темные деревянные двери большой часовни. Двери распахиваются, наружу выходят девушки в мантиях и шапочках выпускников.

– День, когда она получила диплом. Я все еще переживала. Она опутала мое сердце колючей проволокой.

Среди радостных девичьих лиц – лицо в сплетении бордовых шрамов. Фигура в мантии спускается по ступеням. Рука срывает с головы шапочку. Девушка идет прямо на камеру. Картинка дрожит.

Следующий кадр. Тусклый, серый кабинет, жалюзи на окнах. Девушка с изуродованным лицом сидит за одним из трех столов. В одной руке – стопка бумаги, в другой – микрофон.