ЛЮБОВЬ ГЛУПЦА

Я буквально сходил с ума, меня мучили припадки своеобразной мужской истерики, и так как Наоми являлась каждый день, то припадки случались тоже регулярно. К тому же то была не обычная истерия: после припадка не наступало никакого облегчения. Напротив, когда я, наконец, успокаивался, мне еще яснее, еще настойчивее вспоминалась то ее нога, мелькнувшая из-под подола кимоно, когда она переодевалась, то ее губы, когда, подойдя ко мне совсем близко, она дышала мне в лицо. Я представлял себе все это даже яснее, чем когда она и впрямь находилась передо мной, эти очертания губ и линии ног постепенно разжигали мою фантазию, и перед моим мысленным взором удивительным образом, постепенно, как при появлении фотографической пленки, возникали даже те участки ее тела, которых я вовсе не видел.

В глубине моей души возникал образ, похожий на мраморную статую Венеры. Мое сознание как бы превратилось в подмостки, где на фоне бархатных драпировок играла одна-единственная актриса — Наоми. Свет, лившийся на сцену со всех сторон, ярко освещал ее белое тело. Чем пристальнее я всматривался, тем ярче становился свет, освещавший ее фигуру, иногда лучи приближались ко мне так близко, что почти обжигали. Каждая частица ее тела постепенно увеличивалась, виднелась все отчетливее и рельефней, как на крупном плане в кино. Этот призрак до такой степени рождал ощущение реальности, что его трудно было отличить от действительности, и если не считать того, что я не мог коснуться его, казался более живым, чем настоящая Наоми. У меня начинала кружиться голова, вся кровь приливала к вискам, пульс бешено стучал, и снова начинался истерический припадок. Я швырял стулья, срывал занавески, разбивал вазы.

Мои сумасбродные фантазии усиливались с каждым днем. Стоило мне закрыть глаза, как тотчас же из тьмы вставал силуэт Наоми. Я вспоминал аромат ее дыхания и, открыв рот, ловил губами воздух, как бы вдыхая этот аромат. На улице или сидя в одиночестве дома я тосковал по губам Наоми и жадно дышал, устремляя взор в небо. Повсюду мне мерещились ее алые губы и чудилось, будто воздух наполнен ее дыханием. Наоми заполняла собой весь мир. Как злобный дух, она неотступно преследовала меня, заставляла страдать и, слушая мои стоны, насмешливо наблюдала за мной.

— Дзёдзи-сан стал в последнее время каким-то странным! Вы как будто немножко не в себе, что ли… — однажды вечером сказала мне Наоми.

— Будешь тут не в себе… Когда ты меня так мучаешь. Она усмехнулась.

— Что это за усмешки?

— Я намерена соблюдать нашу договоренность.

— До каких пор?

— Всегда.

— Не шути! Если так будет продолжаться, я сойду сума.

— Я дам вам хороший совет. Обливайтесь с головы до ног холодной водой!

— Послушай, ты…

— Опять начинается! У вас такие глаза, что мне еще больше хочется вас дразнить… Не подходите ко мне так близко, отойдите подальше, не смейте дотрагиваться до меня!

— Ну, ладно, делать нечего, тогда хотя бы поцелуй меня этим твоим «дружеским поцелуем»…

— Если вы будете хорошо себя вести, поцелую. Но вдруг после этого вы сойдете с ума?

— Не важно! Теперь мне уже все равно…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

В тот вечер Наоми сидела за столом далеко от меня (чтобы я «пальцем ее не тронул»), с любопытством поглядывая на мое искаженное ревностью лицо, и до поздней ночи болтала о пустяках. Когда пробило двенадцать, она сказала каким-то издевательским тоном:

— Дзёдзи-сан, сегодня я останусь здесь ночевать, хорошо?

— Что ж, оставайся. Завтра воскресенье. Я весь день буду дома.

— Но только даже если я останусь, того, что вы хотите, не будет!

— Зачем же подчеркивать это? Ты, по-моему, не из послушных и кротких женщин.

— А вы хотели бы, чтобы я была кроткой? — Она рассмеялась. — Идите, ложитесь спать первым. И пожалуйста, не разговаривайте во сне…

Выпроводив л4еня на второй этаж, она вошла в соседнюю комнату и заперлась на ключ.

Конечно, мне нелегко было заснуть — я думал о том, что происходит в соседней комнате. Когда мы были мужем и женой, я никогда не бывал в таком нелепом положении, она всегда спала рядом. Думать об этом было нестерпимо обидно. За стеной Наоми — случайно или нарочно — шумно бросила матрац на пол, возилась, расстилая постель, вынимала подушку и приготовлялась ко сну. Я отчетливо слышал, как она расчесала волосы, потом сняла кимоно, надела спальный халат… Я отчетливо представлял себе все это. Затем она как будто завернулась в одеяло, и я услыхал звук шлепнувшегося на постель тела.

— Ну и шум же ты подняла! — сказал я как бы про себя, но в то же время так, чтоб она услыхала.

Из-за стены сразу же откликнулся голос Наоми:

— Вы еще не уснули? Не спится?

— Да, никак не уснуть. Размышляю о всякой всячине.

Она засмеялась.

— А я хотя и не спрашиваю, а знаю, о какой всячине думает Дзёдзи-сан!

— Но, согласись, все-таки это странно! Ты спишь рядом, за стеной, а я так от тебя далек!..

— Ничуть не странно! Когда-то ведь тоже так было… Помните, вначале, когда я только поселилась у вас. Сегодня мы спим так же, как тогда!