Любовь и безумства поколения 30-х. Румба над пропастью

Вылечил ее талантливый психиатр, понимавший, что главное – дать уверенность в излечении, а дальше Янина Жеймо сама «сыграет» свое выздоровление, она же актриса! Врач, чье имя не смогли позже вспомнить ни друзья, ни родные, дал Янине бутылочку с жидкостью и сказал, что это редкое иностранное лекарство, которое непременно поможет, главное – принимать строго по часам. Янина очень хотела вылечиться, исполняла все предписания, и лекарство «помогло». Когда же она, радостная, пришла благодарить врача, он признался: в бутылочку он налил обычную кипяченую воду, потому что от ее болезни вообще-то не существовало лекарств.

Хейфица она так никогда и не простила. Даже видеть его не желала. Сын Юлий вспоминал, что «вроде бы даже развод в письменном виде оформляли, чтобы не встречаться. Со мной Хейфиц видеться тоже не жаждал. А уж тем более после того, как, получив в 16 лет паспорт, я по просьбе мамы сменил его фамилию на Жеймо. К слову, уже после смерти отца мне передали письмо, в котором он просил ни на что не обижаться и не поминать лихом».

И опять помогли ей друзья. Поддержали, позаботились о детях, помогли безболезненно для Янины оформить развод. Актриса в то время утверждала, что больше никогда ни за что не выйдет замуж… Слишком дорого ей дался разрыв с Хейфицем. Поклонники у нее были, ведь она все еще выглядела совершеннейшей девочкой. Но Янина признавала только один путь: по большой любви замуж. Если нет большой любви, то и замуж незачем выходить. А без замужества никакие отношения невозможны. «Мама была пуританкой, и это несмотря на то, что трижды выходила замуж, – рассказала Янина Костричкина. – Настырные ухажеры всех мастей отчаянно пытались добиться ее расположения, но тщетно».

Польский сценарист Леон Жанно, которому предстояло стать третьим мужем Янины Жеймо, появился рядом с ней в самый трудный период ее жизни. Он был влюблен, но поначалу не имел даже надежд на взаимность. Его делала счастливой сама возможность заботиться о Янине, помогать ей и детям.

Но по-настоящему выйти из депрессии и начать новую жизнь Янине Жеймо помогла роль Золушки.

4

Кто предложил сделать Золушкой именно Янину Жеймо – до сих пор непонятно.

Большинство мемуаристов настаивают на том, что сценарист, по сути – автор этой новой интерпретации сказки, Евгений Шварц: давний друг и поклонник артистического таланта Жеймо. Шварц всегда восхищался Яниной, он говорил: «Удивительно привлекательное существо Жеймо сделала десятую долю того, что могла бы. Должна бы. Все ее существо – туго натянутая струнка. И всегда верно настроенная. И всегда готовая играть!» Его тревожило, что в последнее время Янечка совсем не смеется, что взгляд у нее застывший, что она слишком много курит, и хотелось вернуть ей интерес к жизни, радостное ощущение сопричастности творчеству.

Однако режиссер Надежда Кошеверова вспоминала: «В 1944 году, возвращаясь из эвакуации, я встретила в Москве Жеймо. Она сидела в уголке – такая маленькая, растерянная… Я взглянула на нее и неожиданно предложила: „Яничка, вы должны сыграть Золушку…” Она немного повеселела, и мы тут же отправились к Помещикову, который заведовал тогда Сценарным отделом в Комитете кинематографии. Возражений у него не было, он только спросил: „А кто напишет сценарий?” И я не задумываясь выпалила: „Шварц”. Разумеется, никакой предварительной договоренности с Евгением Львовичем у меня не было, но, узнав о замысле, он тоже им загорелся».

Снимался фильм в атмосфере радости: для всех эта сказка после стольких фильмов о войне и трагедиях была настоящей отдушиной! Не огорчались ничему. Даже когда Шварца обвинили в «неуважении к первоисточнику», от которого ему с трудом удалось отбиться и все-таки утвердить свой сценарий.

Все актеры по-настоящему играли, увлеченно. Каждый искал в своем образе что-то особенное, личное, какую-то изюминку. Янина Жеймо вспоминала: «В сценарии Евгения Шварца „Золушка” героиня просто надевала туфельку по приказанию мачехи. Моя Золушка, как я ее представляла, не могла просто из чувства страха или покорности мачехе исполнить приказание. Я долго просила Шварца дописать фразу, объясняющую согласие Золушки надеть туфельку. Но он считал, что для Золушки, которую любят дети всего мира, ничего не нужно объяснять. Этот поступок ничуть ее не унизит. Вслед за драматургом и режиссеры считали, что нечего заниматься отсебятиной. И тогда я пошла на хитрость. На съемке эпизода с туфелькой Раневская-мачеха начинает льстиво уговаривать Золушку надеть туфельку. Я, Золушка, молчу. Раневская опять обращается ко мне. Я опять молчу. Фаина Георгиевна теряется от моего молчания и неожиданно для всех – и для самой себя тоже – заканчивает фразу: „А то я выброшу твоего отца из дома”. То есть говорит то, что мне и нужно было. Моя Золушка соглашается, боясь за отца. Присутствующий в павильоне Шварц принял бессознательную „подсказку” Раневской: „Только вы забыли, Фаина Георгиевна, конец фразы: «…и сгною его под забором»”. Так родилась в фильме реплика Раневской, отсутствовавшая в первоначальном сценарии…»