Любовь и Боль

Тот, смеясь, уворачивается от снаряда и, не обращая внимания на звуки грохочущей кофемашины, которую я со злостью активирую, продолжает меня донимать.

— Ведь Виейра молод и талантлив, и все заметили с каким обожанием он смотрит на своего режиссера, которым является блистательная Хлоя Райт.

— Ты заткнешься, наконец? — спрашиваю я, опираясь о столешницу и успев несколько раз пожалеть, что мы пригласили этого пройдоху остаться погостить в нашем доме.

Он вживается в свои роли в кино хуже, чем в чтение новых о нас сплетен, в которых мы то расходимся, то сходимся, то безбожно изменяем друг другу с кем попало.

Моя жена оказалась не по годам мудрой женщиной, и именно благодаря ей я пока ни разу по-настоящему не бесился из-за глупых статей. Однако Майк, кажется, решил прорубить спокойствие ироничными нотками своего голоса. Правда, я готов простить ему все на свете, едва она заливается звонким смехом во время его шутливого чтения.

— С кем на этот раз? — раздается бархатный женский голос.

— С Виейрой! — кричит он в ответ. — Ну такое себе. По мне так он слишком смазливый малый. Есть намного более интересные кандидаты. — многозначительно выдает громила, когда моя жена входит на кухню, одетая в темное короткое платьице.

— Тебе что-нибудь сделать? — улыбаюсь я.

— Хочу сладкий-сладкий капучино! — сложив руки в просящей позе, произносит русалочка. — Очень сладкий.

— Сейчас все будет. — говорю я.

Но стоит только вновь отвернуться к машине, как вредитель произносит:

— И, кстати, эти достойные кандидаты близко, и они готовы на многое ради прекрасной Хлои Райт.

— Вот гад, а, — усмехаюсь я. — Еще друг называется!

— Лучший и единственный! — гордо объявляет Майк. — Ой, можно я чуть-чуть потрогаю? Пожалуйста-пожалуйста? Может, сегодня что-то будет.

— Хватит искать предлоги, чтобы полапать мою жену! — наигранно сурово говорю я и достаю из шкафа сахар.

Судя по тому, что Майк резко заткнулся, она снова позволила ему…

— Ой ой ой! — неожиданно вопит он. — Она толкается!

— Что? — забыв про сахар, кофе и все остальное, я кидаюсь к ним. — Какого хрена ты первый почувствовал? Руки убери!

Друг виновато тушуется и, замерев, наблюдает, как я, стоя на коленях, прикладываю руку вместе с ухом к округлившемуся животу жены.

— Ну же, милая, поздоровайся с папой. — тихо прошу я.

— Это мальчик. — так же тихо отвечает Хлоя.

Мы не захотели узнавать пол ребенка до его появления на свет, и теперь являемся сторонниками двух противоборствующих, но одинаково сильно любящих малыша лагерей.

— Девочка. — в этом вопросе двухметровый Майк в первый же день принял мою сторону, смущенно пожав плечами под огненным взглядом хрупкой русалочки.

— Она не толкается, потому что ей приятно, когда я рядом. А тебя толкнула, чтобы не лапал чужих мам и жен.

— Самоутешаешься? Спорим, что я ей нравлюсь? — самодовольно отвечает громила. — И я буду самым любимым дядей, увидишь! Смотри. — его ручища ложится на круглый женский живот, и я тут же ощущаю толчок.

— Видал? — он убирает руку и все прекращается.

— А ну верни свою граблю обратно на живот Хлои, чтобы моя дочь могла ее оттолкнуть! — огрызаюсь я и начинаю нетерпеливо ждать.

*

Семейный ужин в честь второй годовщины нашей свадьбы превращается в какой-то веселый балаган, где все обязательно хотят случайно или не очень дотронуться до живота Хлои.

Мои собственнические наклонности и чокнутый профессор велят прогнать всех на хрен, но жена так счастливо улыбается, что я великодушно прощаю этим наглым гостям их вольности.

А в списке наглецов числятся: мой отец с сестрой и ее женихом Шептоном (наш с русалочкой план прекрасно сработал!), бабушка Хлои, упрямо не пожелавшая переехать к нам; семья Гарсиа, ставшая теперь уже не только для меня одного родной; громила Майк, беспардонно лапающий мою жену с дебильным умилением на лице; Хелен, в день знакомства с которой, русалочка воскликнула: «Вы же фея!»; Сэм Тойлон, утверждающий, что в прошлый свой визит он забыл у нас коллекционную книгу — ага, как же…; и моя мать, с которой, благодаря жене и сестре, у меня выстроились, насколько это возможно, ровные отношения.

И мне известно, что он тоже звонил ей и поздравлял нас, но я слишком многим ему обязан, чтобы позволить себе показать всколыхнувшуюся ревновать.

*

— Милый, — зовет Хлоя, когда я выхожу из ванной комнаты. — Подойди, пожалуйста.

Она ласковым жестом приглашает лечь рядом, и я тут же повинуюсь. Укладываюсь около русалочки, чья тоненькая серая ночная рубашка подчеркивает все прелестные округлости. Она берет мою руку и кладет себе на живот.

— Это наш папа, милый. — нежно произносит русалочка. — И он будет очень рад почувствовать твой толчок.

Через какое-то время ладонь ощущает вибрацию, и улыбка сама появляется на моих губах.

— Мы же очень любим нашего папу, правда мой хороший? — шепчет Хлоя.

— Папа тоже вас очень сильно любит. — отвечаю я, целуя живот жены, а затем приподнимаюсь к ее уху и уверенно шепчу. — Только это девочка.