Любовь и честь

– Я всегда удивлялась тому, что Лиз, про которую мне говорили, представляя, что это простая рабыня, так хорошо знает хозяйство замка. Теперь я знаю почему. Ее воспитывали как будущую владелицу поместья. Лиз рассказывала, что отец устроил ее брак с одним из своих рыцарей. Став его женой, она бы заботилась о порядке в родовом замке. Но ее жених и отец были убиты в какой-то баронской междоусобице задолго до того, как я вышла замуж за Рэдалфа. С того дня несчастная женщина жила в постоянном страхе. Она поведала мне об изощренных издевательствах, которым подвергал ее Бэрд. Я даже не буду называть их, настолько это чудовищно. Своим зверским обращением Бэрд сломил ее дух. Если ты накажешь Лиз, она больше никогда не воспрянет. Но если ты сделаешь ее полезной людям, со временем она обреет уважение к себе.

– Как этого добиться? – спросил юный барон.

– Я хочу, чтобы ты сделал ее управительницей хозяйства замка. Если Лиз будет вести домашние дела, а Оуэн отвечать за охрану, Бэннингфорд окажется в надежных руках, и ты сможешь спокойно жить здесь или в Хафстоне. Где пожелаешь.

– Что?! – воскликнул Уилл. – Ты ожидаешь, что я соглашусь с таким высоким положением этой ничтожной женщины после ее мелочных и ничтожных придирок к моей матери? И по отношению к тебе она никогда не вела себя уважительно!

– То, как вела себя Лиз со мной и Джоанной, зависело от Бэрда и в какой-то степени от Рэдалфа. Мы все трое были жертвами Рэдалфа. Джоанна и я теперь свободны. Я прошу тебя освободить и Лиз.

– Освободить Лиз, – мягко произнес Уилл. – А моя мать хочет, чтобы я простил Самире ее вероломство. Никогда не пойму я женщин.

– Всему свое время, – успокоила юношу Роэз. – Тебе еще и восемнадцати нет.

Сидя в своем темном углу, Уилл рассмеялся.

Смех закончился всхлипыванием, подозрительно похожим на рыдание. Роэз ласково прижала юношу к своему плечу.

– Я боюсь, – прошептал он, и это прозвучало по-детски, ведь, в сущности, он и был мальчишкой. – Мой мир в одночасье перевернулся вверх дном. Все, что я знал о своей семье, оказалось ложью. А теперь на мне лежит огромная ответственность, столько жизней зависит от меня… и так будет до конца дней. Как избежать ошибок, Роэз? Как находить правильные решения?

– Ты будешь не одинок, – сказал она. – Пирс, Элан, Самира, твоя мать и я будем помогать тебе. И хоть я знала твоего отца лишь несколько дней, но мне кажется, что он на твоем месте задавал бы те же вопросы. По-моему, он так же задумывался над трудными вопросами жизни.

– Когда я был маленьким, ты всегда знала, как успокоить меня, чтобы я почувствовал себя лучше. Я рад, что хоть одно в нашем замке не изменилось с этого печального утра. – Уилл выпрямился и улыбнулся. Когда он заговорил снова, голос его звучал твердо. Это был не растерянный юнец, а истинный хозяин Бэннингфорда. – Спасибо, Роэз. Я знал, что ты дашь мне хороший совет. Я последую ему. Всем твоим советам.

Склеп замка Хафстон был сложен из серого камня и безо всякой затейливой резьбы. Низкие округлые арки переходили в потолок, который был основанием, расположенным прямо над склепом часовни.

Приехавшие из Бэннингфорда остановились на ступенях, ожидая, чтобы слуги с факелами прошли вперед и осветили внутренность гробницы.

– Здесь похоронено пять хафстонских баронов, – сказал Эмброуз, спускаясь первым. – Мои предки лежат по левую руку от того места, где ты стоишь, Джоанна. Вот надгробие моего отца, а это – моего старшего брата. – Он положил руку на гладкий камень. – Моего дорогого брата, бывшего отцом Криспина. А это гробница Криспина.

Они стали вокруг нее, глядя на мраморное изображение молодого человека в латах и шлеме.

– Криспин, – Джоанна опустилась на колени. – Мой отец никогда не разрешал мне приходить сюда. Он не позволил мне даже присутствовать на твоих похоронах.

– Теперь ты здесь, дорогая моя. – Роэз стала на колени рядом с падчерицей.

Тогда и все остальные: Элан, Пирс, Уилл и Самира – последовали их примеру. Отец Эмброуз громко молился за упокоение души Криспина, за утешение душ и мирную жизнь его вдовы и сына, за тех невинных людей, кто были оклеветаны как убийцы Криспина, но через много лет оправданы. Наконец, Эмброуз молился о Божьем снисхождении к тем, кто отнял жизнь у Криспина и кто теперь предстал перед вечным судом. Когда Эмброуз закончил и двинулся к лестнице, Джоанна задержалась у надгробия мужа. Пальцы ее легко коснулись холодного лица статуи.

– Совсем не похоже на того Криспина, которого я знала, – проговорила она.

– Не похоже, – согласился Элан, – Вероятно, скульптор ни разу не видел Криспина ни живым, ни мертвым. Но я каждый раз вижу друга, когда гляжу на Уилла, его сына.

– И я тоже, – сказал Джоанна. – Ты знал Криспина лучше, чем я, Элан. Скажи мне: он очень огорчился бы тем, что мы любим друг друга?

– У Криспина была щедрая душа, и там, на небесах, она радуется за наше счастье.

– Надеюсь. Но я боюсь совершить какой-нибудь недостойный поступок, запятнавший бы его светлую память или огорчивший его сына.